Маленький, большой - читать онлайн книгу. Автор: Джон Краули cтр.№ 59

Под наклонным потолком мансарды спали сладким сном Тейси и Лили. При свете ночника были видны призрачные игрушки, мерцали глаза медведя. Две девочки, одна из которых до сих пор спала за решеткой детской кроватки, не пошевелились, и Джордж уже собирался затворить дверь, но тут понял, что в комнате, у постели Тейси, находится кто-то еще. Кто-то… Он выглянул из-за двери.

Кто-то как раз вынул из тонких складок своего серого, как ночь, плаща серый, как ночь, мешочек. Лица незнакомца Джордж не видел: оно было закрыто широкой испанской шляпой, серой, как ночь. Подойдя к кроватке, где лежала Лили, незнакомец пальцами, затянутыми в серую, как ночь, перчатку, вынул из мешочка щепотку какого-то порошка и распылил над лицом спящей девочки. Тускло мерцавший ручеек золотого песка пролился на ее глаза. Посетитель отвернулся и стал прятать мешок, но тут ощутил на себе взгляд Джорджа, застывшего в дверном проеме. Незнакомец воззрился на Джорджа поверх высокого воротника своего плаща, и Джордж разглядел его глаза: спокойные, прикрытые тяжелыми веками, серые, как ночь. В них читалось подобие жалости. Незнакомец покачал своей тяжелой головой, словно желая сказать: нет, сынок, сегодня тебе ничего не отломится. Что было, в конце концов, вполне справедливо. Он повернулся и, помахивая кисточкой на шляпе и хлопая плащом, направился куда-то еще, к более достойным людям.

Когда Джордж добрел наконец до своей безотрадной постели (случилось, что ему досталась воображаемая спальня), ему пришлось часами лежать без сна. Уставшие глаза были готовы выскочить из орбит. Он лелеял в объятиях бутылку джина, время от времени вытягивая из ее недр глоток освежающего дурмана. Сознание все еще горело круговым фейерверком, и в нем беспорядочно смешивались ночь и день. Он понял лишь одно: первая комната, куда он пытался войти и откуда вышел Смоки, была действительно спальня Софи — никак не иначе. Эта пугающая мысль рассосалась, не придя к логическому концу: искрение синапсов потухло, словно их один за другим выключила милосердная рука.

К рассвету Джордж увидел начало снегопада.

Небеса покойны, человек облачен,

Млечный Путь, райская птица,

Кровь души, колокол

в вышине необъятной,

Страна пряностей; что-то понятно.

Джордж Герберт

— Рождество, — произнес Доктор Дринкуотер, чье краснощекое лицо плавно приблизилось к Смоки, — обладает тем особым свойством, что оно не является продолжением тех дней, за которыми следует. Понимаешь? — Он умело огибал Смоки большими кругами. Смоки, который дергался то вперед, то назад, и протягивал руки, будто ощупывая воздух (в отличие от Дока, аккуратно сцепившего пальцы за спиной), утвердительно кивнул. Дейли Элис, прятавшая ладони в старой невзрачной муфте, проплыла рядом, наблюдая его беспомощность, и ради издевки изобразила на ходу, будто теряет равновесие, но Смоки этого не заметил, поскольку не видел ничего, кроме собственных ног.

В согласии с Ньютоном

— Я хочу сказать, — продолжал доктор Дринкуотер, вновь приблизившись, — что каждое Рождество как будто продолжает предыдущее; промежуточные месяцы не считаются. Рождеству предшествует не осень, а другое Рождество.

— Верно, — подтвердила Мам, которая величаво скользила неподалеку. За нею, как деревянные утята, привязанные к деревянной утке, следовали две внучки. — Едва миновало одно, как, гляди, следующее уже тут как тут.

— Мм-м, — промычал Док. — Я немного другое имел в виду. — Он, как истребитель, сделал вираж и ловко подхватил под руку Софи. — Как делишки, — донесся до Смоки его голос. Софи засмеялась, и оба с изящным наклоном укатили прочь.

— Лучше некуда, — буркнул Смоки; его против воли развернуло и вынесло навстречу Дейли Элис. Столкновение было неотвратимо, и оставалось только пожалеть, что он не привязал себе к заду подушку, как на комических, почтовых открытках. Элис, стремительно выросшая в размерах, мастерски затормозила.

— Как ты думаешь, не пора ли Тейси и Лили в дом? — спросила она.

— Тебе решать. — Мам снова прокатилась мимо, везя на салазках девочек; круглые, обрамленные мехом личики горели, как ягоды. Элис последовала за ними. Пусть дамы посовещаются, подумал Смоки. Ему нужно было освоить Простое умение передвигаться на коньках, а домашние то появлялись, то исчезали, и от этого у него начиналось головокружение. — О-па, — сказал он и потерял равновесие, но Софи, внезапно возникшая за спиной, спасла его от падения, подтолкнув вперед. — Ну, что ты поделывала? — спросил он небрежно. Особое чувство: обмениваться приветствиями на обшей прогулке.

— Изменяла, — отозвалась она, и от холодного слова в воздухе возникло маленькое облачко.

У Смоки подвернулась левая лодыжка, а правый конек сам собой поехал в сторону. Крутанувшись, Смоки грохнулся на лед, крепко ударившись рудиментом хвоста — при его тощем заде местом тем более чувствительным. Софи, проделывая круг за кругом, тоже едва не падала от смеха.

Сидеть и не вставать, подумал Смоки, пока копчик не приморозит. Сидеть, как те кусты в оковах льда, пока не наступит оттепель…

Снег, выпавший на прошлой неделе, долго не пролежал. Это был снегопад на одну ночь, наутро он сменился крупным дождем. Джордж Маус с ввалившимися глазами отрешенно шлепал по лужам; все думали, что он подхватил у Софи вирус. Дождь продолжался, подобный неизбывному горю, затопляя низкую обширную лужайку, где тупо и покорно разрушались сфинксы. Потом температура упала, и утром в рождественский сочельник мир предстал серым, как сталь, блестящим ото льда, слившимся с серым, как сталь, небом, где солнце, закрытое тучами, выглядело не более чем белым мазком. Лужайка замерзла и превратилась в каток; Эджвуд сделался похож на миниатюрный домик при игрушечной железной дороге, помещенный рядом с зеркальцем, долженствующим изображать пруд.

Софи по-прежнему каталась вокруг Смоки. Он спросил:

— Ты о чем? Как это изменяла?

Софи только улыбнулась краешком губ и помогла ему подняться. Потом, повернувшись, она проделала непостижимое движение, которое Смоки разглядел, но ни за что на свете не смог бы скопировать, и легко укатила.

Хотел бы он знать, как другие люди умудряются обойти непреложный закон, гласящий: если один конек катит вперед, то другой непременно назад. Казалось, он вечно будет дергаться и раскачиваться, не двигаясь с места, как единственный здесь, кто пребывает в согласии с Ньютоном. Он упал. Вечного движения не существует. Но в тот же миг Смоки начал как-то его обретать и на онемевшем заду проделал путь по ледяному полю к ступеням веранды, где торжественно восседала на меховой подстилке Клауд, сторожившая обувь и термос.

— И где же обещанный снег? — спросил он, а Клауд отозвалась своей собственной, фирменной улыбкой. Смоки свернул шею термосу и обезглавил его. В одну из чашек, спрятанных в крышечке термоса, он налил чай с лимоном и ромом для себя, в другую — для Клауд. Он пил, а его нос оттаивал, подогретый паром. В душе у Смоки царили уныние и безрассудная досада. Изменяла! Что это — шутка? В давние времена, при первых объятиях, Дейли Элис подарила ему драгоценную жемчужину, но когда он попытался повесить украшение на шею Софи, жемчуг, как бывает, потемнел, обратился в ничто. Смоки никогда не знал, что Софи чувствует, однако не верил Дейли Элис, от которой слышал, что Софи тоже этого не знает, что она рассеянна, бестолкова, а вдобавок, как и он сам, спит на ходу. Он просто наблюдал, как она ходит туда-сюда, будто бы занятая делом, и задавался вопросами, строил предположения и догадки.