Один в поле - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ерпылев cтр.№ 52

А он все никак не мог понять, отчего вдруг остекленели бешеные глаза хищницы, застыли, пару раз рефлекторно дернувшись, лапы с так и оставшимися выпущенными когтями, а из покрытой пасти хлынул в лицо поток темной горячей крови. И все оглядывался, оглядывался на труп врага, только что едва не растерзавшего его, не понимая, как он мог выстоять в сражении с таким хищником. Выстоять и победить.

— Погодите! — ввинтился в уши истошный женский крик. — Вы с ума сошли! Он же защищал меня-а-а!!! Пошли прочь! Отпустите его!

Белая, будто выточенная из целого куска мрамора фигурка налетела откуда-то сбоку, отчаянно колотя кулачками вежливо отстраняющих ее людей в черном. Тянула к себе, вырывала у охранников человека, вяло мотающегося в чужих руках, на глазах впадающего в какой-то ступор, когда глаза все видят, тело чувствует, но мозг уже отказывается воспринимать что-либо. А те неумолимо влекли его, волокли не чувствующего израненных ног к черной сверкающей лаком машине с распахнутыми дверцами, возникшей у беседки как по мановению волшебного жезла Кто-то уже заученно пригибал окровавленную голову арестованного, дабы не нанес себе повреждений, ударившись о дверной проем…

— Стоять! В чем дело? — негромко и властно произнес кто-то рядом.

И все переменилось.

Сталь мгновенно разомкнулась, освобождая запястья, крепкие руки, только что державшие и не пускавшие, превратились в участливые объятия друзей, не дающие упасть… Эна, рыдая взахлеб, вырвала Роя из рук охраны, обняла, пачкая платье его и звериной кровью, которой он был покрыт с ног до головы, неловко принялась запихивать на заднее сиденье… И мучилась, пока остолбеневшие «люди в черном» не помогли ей, на этот раз мягко и почтительно.

— Прочь отсюда! — по голосу судя, она была на грани истерики. — Вы слышите? Прочь отсюда!

— Куда прикажете, Ваше Величество? — водитель был сама предупредительность.

— Куда угодно, только прочь! — Спохватившись, Эррана принялась стирать кровь с лица плавающего на грани забытья лейтенанта, не замечая, что причиняет тому боль. — Если мы задержимся тут на минуту, я сойду с ума!

— Может, в госпиталь, Ваше Величество? — почтительно склонился незнакомый Рою человек с неприметной, будто профиль на стертой монете, внешностью. — Лейтенант Гаал серьезно ранен…

— Убирайтесь к дьяволу, старый..! — Молодой человек и не подозревал, что бывшая учительница музыки знает такие выражения. — Во дворец. Но врач пусть тоже подъедет! Позже!

Дорогу до дворца он не помнил. Она слилась для него в череду боли и поцелуев, нежных движений рук, боящихся причинить боль и все равно причиняющих ее…

Очнулся он только в ароматной полутьме огромного помещения, лежа обнаженным на чем-то бесконечно мягком. Все тело саднило и жгло, словно с него живого содрали кожу, но все это было ерундой, не стоящей внимания: над ним, касаясь кожи на груди локонами распущенных волос, склонялась хрупкая женская фигура, облаченная во что-то невесомое, будто сотканное из утреннего тумана или облаков на вершине Андак-Огу. С золотым сиянием вокруг головы, бесстыдно раздетая падающим со спины светом, она была прекрасна, как древние статуи, изображающие Совершенство.

— Что вы делаете, Ваше Величество? — прошептал Рой, пораженный красотой женщины, ради которой только что рисковал жизнью. В который уже раз… — Позвольте мне уйти…

— Молчи! — Тонкий ледяной пальчик прижался к его губам. — Тут нет никаких величеств, дурачок. Тут только ты и твоя Эна, мой храбрый рыцарь, мой господин, мой Рой…

Пропасть между мужчиной и женщиной сомкнулась. Сомкнулась, чтобы не разверзнуться больнее никогда Мужчина и женщина слились в одно существо, которым и были созданы когда-то, разъединенные затем, чтобы всю жизнь искать свою половинку по белу свету, ошибаясь и разочаровываясь.

И все-таки находить иногда…

* * *

— Я собрал вас здесь, господа, — первый министр двора по обыкновению своему был строг и чопорен, — чтобы сообщить пренеприятнейшее известие…

Он сделал паузу, позволив другим членам Малого Государственного Совета, в который входил только самый узкий круг сановников, обменяться взглядами, а то и пошептаться между собой.

— Наша девушка, — он не счел нужным уточнять: собравшимся и так все было понятно без слов, — проявила непростительную слабость.

На этот раз шум в кабинете министра продолжался дольше. Но на то и были собравшиеся здесь самыми из самых, чтобы понимать все без лишних эмоций.

— Как же нам теперь ее называть? — поинтересовался самый молодой из Советников — семидесятитрехлетний государственный прокурор, склонный иногда к проявлениям юмора.

Шутку, высказанную с самым постным выражением лица, не поддержали.

— Вопрос в другом, — произнес министр внешних сношений. — Как нам называть теперь ее слабость?

Совет замолчал. Только шуршали время от времени листки бумаги, которые перебрасывали друг другу по столу советники, поскрипывали кресла, да похрустывали старческие, изъеденные ревматизмом и артритом суставы.

В старинном, полном темного дерева, тусклых гобеленов, потрескавшихся от времени кожи переплетов и мебельной обивки, благородной бронзы и легкомысленного фарфора кабинете собрался мозг Империи. Старый, порой пробуксовывающий, медлительный, но никогда не выдающий неверных решений механизм, наподобие древнего арифмометра или даже конторских счетов, сплошь и рядом дающий многоочковую фору новомодным вычислительным машинам. Те же, за небольшим исключением, люди принимали решения и четверть века назад, когда держава не съежилась еще до размеров заштатного Сардубоду.

Закавыка заключалась в том, что для такого огромного и сложного организма, каким являлась довоенная Империя, мало было решений, принятых главным нервным центром. Команды, бегущие по протяженным «нервам» пораженного вирусом своеволия и корыстолюбия государства, доходили до цели порой искаженными, а порой и просто вывернутыми наизнанку. То, что столетиями действовало безотказно, давало сбой за сбоем и в конце концов привело к катастрофе. Но то, что в живой природе привело бы к неминуемой гибели как обезглавленного тела, так и мозга, оказалось не столь уж фатальным Тело, растерявшее многие конечности и органы, обрело новый мозг, пусть не такой точный и верный, а голова… Голова постаралась, чтобы ее нынешнее тело — жалкий обрубок прежнего — не повторило судьбы того, с чем когда-то составляло единое целое. И сейчас мозг некогда огромного первобытного монстра, отраставший новые конечности и четверть века живущий отдельно от тела, вновь поглядывал на беззаботно пасущийся в отдалении организм, прикидывая, как бы восстановить «статус-кво». Теперь это была, пожалуй, единственная его задача.

— Это не вопрос, — махнул рукой министр обороны. — Скольких фаворитов и фавориток знавала история Саракша! Кто-то из них довольствовался постелью августейшего партнера, кто-то чуть большим…

— Кто-то управлял из этой постели государством… — невинно вставил министр науки, подправляя пилочкой ногти.