Ассирийские танки у врат Мемфиса - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ахманов cтр.№ 25

– Прокляни меня Яхве, здесь наш товар!

Мы вошли в зал. Он был велик: не меньше ста шагов в длину и тридцать в ширину. Стены покрывала роспись: фараон Джо-Джо на троне, фараон благословляет подданных, фараон принимает дары от иноплеменных владык, фараон охотится, фараон пирует, фараон ведет войска в сражение… Все здесь было, кроме лагеря три дробь сто восемнадцать и других таких же лагерей, кроме узилищ за Пятым порогом и рудников на Синае. С другой стороны, зачем же их изображать? Фараон в них не бывал.

– Однако усыпальница! – промолвил Хоремджет, с явным изумлением осматривая зал. – Усыпальница, клянусь мумиями предков!

В самом деле, помещение напоминало верхний заупокойный храм, куда приходят восславить умершего фараона и принести ему жертвы. Где-то под ним должна была располагаться шахта или наклонный коридор, ведущий к камере с саргофагом, который в урочный час примет мумию Джо-Джо. Едва я подумал об этом, как Давид наклонился и удивленно произнес:

– Смотри, чезу! Пол взломан! Здесь, и там, и там… Что они искали? Ход к сокровищам фараона?

В моей голове что-то щелкнуло, и благодетельный сквозняк расставил все увиденное по местам.

– Ассирам не нужны богатства фараона, – сказал я. – Они хотели убедиться в том, что эта усыпальница – мираж. Нет под ней ни склепа, ни саргофага, ничего нет, кроме этого здания посреди песков. А оно – приманка для глупых ассиров.

– Возможно, погребальную камеру не успели выстроить? – усомнился Хоремджет.

– В таком случае здесь были бы рабочие, землеройная техника и множество каменных плит для облицовки. Где все это? – Я покачал головой. – Снаружи, особенно с высоты, кажется, что стройка закончена, и что здесь важный объект, охраняемый солдатами. Купиться легко! И ассиры купились.

– То есть ты хочешь сказать… – начал Хоремджет.

– …что они решили: вот искомое! Спустились, высадили десант, перебили охрану, вошли сюда и увидели эту занимательную живопись. – Я вытянул руку к стене. – Нетрудно было разобраться, что все это обман. Должно быть, их начальник сильно разгневался… Захватил оазис и велел пытать крестьян: вдруг им известно о том объекте, который ищут ассирские десантники.

– О руднике?

Я усмехнулся.

– Думаю, рудник им нужен не больше сокровищ фараона. Тут что-то другое, знаменосец… И сейчас они рыщут по пустыне, чтобы исполнить то, зачем их послали. Не приведи Амон на них наткнуться!

– Не повезло нам, – помрачнев, заметил Хоремджет.

– Все же повезло, – возразил Давид. – Вспомни, достойный знаменосец: не случись этого налета, сидели бы мы в яме и долбили камень.

– Не стоит сетовать на судьбу, какую нам определил Амон. Спорящий с ним рискует задницей, – подвел я итог дискуссии.

Снаружи раздались крики и гул голосов – прибыл Левкипп со своими людьми. Мы вышли на галерею. Я велел собрать оружие и остатки боеприпасов, а убитых уложить аккуратно в траншее и засыпать песком. Такой уж выпал жребий моему отряду: сегодня мы стали похоронной командой, хоть хоронили своих не по обычаю. Но с Амоном, как сказано выше, не спорят.

Была у меня еще одна забота – или, вернее, надежда. Я представлял, что здесь случилось: увидел командир охранников, как с неба спускаются цеппелины, и понял, что против этой силы ему не устоять. А если так, нужно звать подмогу. Он и вызвал, только откликнулся лишь старшина маджаев с западного берега. Ну, благой Осирис их вознаградит за отвагу… Не в маджаях дело, а в том, что без ушебти вызвать их было нельзя. И если ушебти уцелел, я бы от него не отказался.

Нашли мне этот ушебти – в углу траншеи, у пулеметного гнезда, рядом с погибшим офицером. Полевая модель, не очень мощная, на сотню сехенов берет, но лучше, чем ничего. Зато габариты подходящие, в сумке можно унести, и сумка тоже имеется. Аппарат знакомый – точно такой же был у меня в штабе чезета.

Погибших уложили в траншее, и я начал обходить их молчаливый строй, останавливаясь и отдавая воинам салют. К счастью, тела их носили следы от пуль и клинков, но не от зубов, когтей и клювов – стойкий запах пороха отгонял шакалов и птиц. Давид, Хоремджет и Левкипп шли со мной; афинянин что-то бормотал под нос, но греческий я знаю хуже латыни и различил одно лишь слово – спартанос.

– Молишься? – спросил я Левкиппа.

– Нет, чезу. Я вспомнил о Фермопилах, царе Леониде и его воинах. Эти, – он показал взглядом на траншею, – лежат как триста спартанцев. Бились отчаянно и погибли, исполнив свой долг… Герои!

О нынешних спартанцах и их полководцах я невысокого мнения, но должен признать, что в старину, в эпоху меча и копья, были они умелыми и грозными бойцами. Про Леонида и битву у Фермопил мне доводилось слышать – эта информация закрытой не была, ведь сражались спартанцы с персами, а персы, как и ассиры, наши исконные враги. Однако бедолаг, лежавших в траншее, я бы с тем спартанским войском не сравнил. Те воины бились за свободу и своих богов, а эти, в траншее, – за иллюзию. За пустышку, возведенную в песках, чтобы обмануть ассиров.

Я сказал об этом Левкиппу, но он со мной не согласился. Ему казалось, что идея значит больше, чем реальный объект героизма; пусть погибшие дрались из-за фальшивой усыпальницы, но они-то считали, что бьются за святыню, за фараона и честь родной земли. И потому их подвиг столь же славен, как у спартанцев Леонида; те и другие не отступили перед врагом, явив примеры доблести. Но в этом ли правда? Я не так образован, как Левкипп, я всего лишь сын ткача, и полагаю, что идеи – пряжа, а реальность – то, что из нее соткут; может, тонкое полотно, а может, мешковину. Впрочем, греки всегда были склонны к пустой философии.

Мы шли вдоль ряда мертвых солдат, лежавших в подобающих позах, со скрещенными на груди руками. Вдруг Давид замер, потом спрыгнул вниз и приподнял за плечи одного из воинов. Лицо погибшего было в засохшей крови, висок раздроблен пулей, но сквозь маску смерти проступало что-то знакомое.

– Чезу! – Голос Давида дрогнул. – Чезу, это ведь Хоремхеб! Из наших Волков!

Теперь и я его узнал. Хоремхеб, теп-меджет первой череды… Хоремхеб, которому велели собирать расстрельную команду…

Под сердцем у меня похолодело. На мгновение почудилось мне, что весь мой чезет – в этой проклятой траншее, что лежат там все мои товарищи, кто с пробитой пулей грудью, кто с перерезанным горлом. Воистину, страшный был миг! Миг, когда не можешь отделить жизнь от смерти.

– Ищи! – приказал я Давиду. – Я хочу выяснить, сколько тут наших. Ищи!

– Что с тобой, семер? – спросил Левкипп, переглянувшись с Хоремджетом. – Этот человек тебе знаком?

Я молча кивнул, наблюдая, как Давид шагает вдоль траншеи и всматривается в мертвые лица. Он добрался до конца, вернулся и произнес:

– Больше никого, чезу. Здесь только Хоремхеб.

Хоремхеб был моим ровесником и отслужил лет двадцать. Случается, что солдата – тем более опытного – переводят из части в часть, из Финикии на Синай, или на берег Хапи, или в пустыню запада… Случается! Ушел Хоремхеб из волчьей стаи, ушел и погиб, но стая жива.