Принц вечности - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ахманов cтр.№ 49

А еще говорил старый аххаль, будто в прежние времена кинну убивали; убивали в молодых годах, чтобы не достиг он слишком большой власти над людьми и, ожесточенный вечными своими утратами, не сделался для них столь же опасен, как огнедышащая гора в Шочи-ту-ах-чилат. Однако был способ сохранить жизнь кинну, жестокий способ, нелегкий, но единственный. Ибо спасти кинну от себя самого способны лишь мудрость и терпение; а за мудрость зрелых лет платят страданиями в юности…

И потому Дженнак не жаловался, а следовал своему пути и назначению, а когда минул четвертый год его искуса, и дела в Тайонеле, Юкате и Коатле были завершены, вновь отправился за океан, но уже на одиссарских кораблях, крепких и вместительных, построенных заботами брата Джакарры. На сей раз флот Дженнака шел севернее и попал не к берегам Иберы и Лизира, а к большому острову, расположенному западнее материка и поросшему дремучими лесами, в коих жили светловолосые голубоглазые дикари. Так была открыта Бритайя, его судьба, его любовь, его удел, который он выстроил собственными руками; и, как все полученное трудом и умом, был он Дженнаку дорог. Остался он в этих краях, но приходилось ему нередко плавать в Серанну и в другие места, в Лимучати, Юкату и порты кейтабцев, чтобы набрать людей, воинов и мастеров, рыбаков и земледельцев, и поведать купцам о новых морских путях и о богатствах Земель Восхода. Правда, главные события в Одиссаре случились без него: без него умер Унгир-Брен, старый аххаль и родич, и не пропел Дженнак Гимнов Прощания у его погребального костра; а спустя семь лет отправился в Великую Пустоту и Владыка Юга - как раз в тот день, когда сын его и наследник усмирял в Ближней Риканне шайки фарантов, гермиумов и скатаров.

Смерть светлорожденного сагамора всегда потрясение, для всех Великих Очагов, а тем более для близких его, где бы они ни находились, в Серанне или на краю света. И хоть не был Дженнак близок со своим суровым отцом, но вернулся в Хайан, простился с прахом умершего и вознес молитву на родной земле, чтобы дороги Джеданны в Чак Мооль были легкими и быстрыми. А потом посадил он на циновку власти брата Джиллора и увенчал его белыми перьями с серебряным солнечным диском; и опустился перед ним в позу покорности, склонив голову и разведя руки. И решение то было правильным. Ведь сказал же Унгир-Бренн, что кинну на исходе второго столетия может сделаться таким же страшным для людей, как огнедышащая гора в Шочи-ту-ах-чилат! Конечно, испытанное в юности дарует мудрость в зрелых годах, но кому ведомо, сколь тяжелы должны быть те испытания, чтобы огнедышащая гора не взорвалась?

И Дженнак отказался от верховной власти, стал не кецалем, а соколом, и летал, где хотел, и жил, как хотел, и не было в сердце его сожалений о свершенном. Он и сейчас бы полетел на алых крыльях "Хасса" в города ренигов, чтобы насладиться созерцанием невиданного, но время торопило: месяц Зноя перевалил за половину, а Че Чантар, премудрый владыка Арсоланы, ждал его в столице своей Инкале. И потому ренигский берег уплывал назад под жадными взорами Дженнака, а затем, в День Голубя, увидел он подобный башне утес с золотым солнечным диском и бурные воды пролива Теель-Кусам, соединявшего океан Востока с океаном Запада. Рядом с проливом была гавань, полная кораблей и гигантских морских плотов, дальше вздымались шпили и кровли славного города Лимучати, а за ним виднелся мост, переброшенный от скалы к скале над неистовым потоком, столь диким и буйным, что ни одно судно не могло его преодолеть. Разглядев все это, Дженнак возблагодарил Сеннама за успешное плавание и велел причаливать - но так, чтобы "Хасс" встал к пирсу в сумерках, когда все пять божественных оттенков сменяются серыми и черными цветами Коатля.

* * *

Корабль он покинул ночью, наказав Пакити, чтобы имя его не поминалось мореходами и воинами, и чтобы ждали его здесь столько дней, сколько понадобится для совета с Че Чантаром. Лимучати был шумным городом, не похожим на усадьбу Кро'Тахи, запрятанную в лесных дебрях, и на прочие города Державы Солнца, где царили покой и нерушимый порядок. В этом порту, единственном арсоланском владении на берегах Ринкаса, половина жителей являлась людьми пришлыми, переселившимися с Островов, из Юкаты и близкой Рениги, из портов Перешейка и прочих мест, не исключая Коатля и даже Сеннама и Тайонела. Были тут торговцы и ремесленники, лекаря и переписчики мудрых книг, гребцы и моряки, нанимавшиеся в корабельные команды, и наемные же воины всяких племен, которых тоже брали на борт, чтобы защититься от кейтабских пиратов; были гадатели и прорицатели, странствующие жрецы и мастера, опытные в строительстве башен и стен, и метательных машин, и дорог, и мостов, и всего, что плавает по водам, от тростниковой лодки до огромного плота из бальсы, с двумя палубами и десятком мачт; были стеклодувы и гончары, плетельщики циновок и ковров, владельцы харчевен и гостевых домов, носильщики и погонщики, чьи ламы ходили с грузами к западному побережью; были певцы и музыканты, плясуны и повара, художники и ювелиры, ныряльщики и скороходы. Были, конечно, и лазутчики, а посему Дженнак не хотел появляться в Лимучати под своим именем, в уборе из белых перьев и в окружении сотни воинов. Надо ли знать Ах-Ширату или Ко'ко'нате, что Великий Сахем Бритайи прибыл в Арсолану, чтобы посовещаться с ее владыкой, одолев путь, который соколу недоступен? Нет, не надо; пусть лазутчики думают, что одиссарский драммар привез из Иберы ящики с серебром, а увезет в Бритайю горшки едкого зелья да бочки с громовым порошком.

Ночью, когда над пристанями и причалами разливался лишь слабый лунный свет, четверо мужчин покинули корабль. Тот из них, что казался невысоким и гибким и походил на атлийца крючковатым носом, прижимал к груди мешок, в котором что-то позванивало; трое остальных были воинами, широкоплечими и могучими, как косматые быки из тасситской степи. Один и в самом деле был слишком космат, а потому натянул глухой шлем, скрывавший бороду и усы; двое остальных выглядели уроженцами Сеннама и несли на широких перевязях кистени и топоры. Иного груза, кроме оружия да небольших тюков, у них не имелось; правда, более высокий из сеннамитов держал в руках железный посох, а под туникой у него пряталась сума с монетами и шариком из яшмы величиной в пол-кулака.

Четверо склонили головы перед столбом с резными ликами Сеннама, быстро миновали площадь, выходившую к морскому берегу, потом другую, третью; в Лимучати, как во многих эйпоннских поселениях, не прокладывали улиц, а дома грудились вокруг площадок и площадей, нередко скрытых под защищавшими от жаркого солнца навесами. Соланитского в этом городе было немного - каменные кубические казармы, занятые наемниками-горцами, столь же монументальные и тяжеловесные присутственные здания с высеченным над входом кецалем, да молельни Арсолана, увенчанные шпилями и солнечными дисками. Что же касается жилищ, то здесь, в мягком приморском климате, отдавали предпочтение кейтабскому стилю: одноэтажный дом, выстроенной прямоугольником с пустой серединой, где находился заросший зеленью дворик. Люди знатные и богатые возводили настоящие дворцы, соединяя несколько зданий в одно, а во внутренних дворах устраивая цветники, сады, водоемы и помосты под тентами, служившие для сна и трапез, бесед, игр и прочих развлечений. Таким же образом строились в Лимучати и гостевые дома, являвшие собой несколько квадратных зданий из белого ракушечника, окружающих дворики с водоемами.