Вест-Индия - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ахманов cтр.№ 79

– Вот ваша доля. – Серов поворошил монеты, и золото протяжно зазвенело. – С теми, кто готов пойти за мной, я рассчитаюсь здесь и сейчас. И с остальными тоже, но не дукатами. – Он вытащил шпагу и хлестнул по планширу клинком. – Шлюпки поданы, джентльмены! Кому я не по нраву, вон с моего корабля!

Темные зрачки Пила вспыхнули.

– Корабль еще не твой, – сказал он, направляясь к трапу. – Эй, парни, расступитесь! В стороны, в стороны! И опустите ружья! – Он оттолкнул двух мушкетеров и повернулся к Серову, сжимая шпагу и кинжал. – Мы решим наш спор как мужчины, по законам Берегового братства. Хочешь рассчитаться здесь и сейчас? Ну, так тому и быть!

Момент истины, мелькнуло в голове Серова. Миг, когда ни золото, ни серебро, ни миролюбие, ни ум и хитрость не помогут. Даже пушки форта бесполезны, как и люди, что пришли с тобою – будь их хоть целая армия! Остаешься тем, что ты есть, человеком без титулов и званий, владений и богатств, и все твое имущество в эти мгновения – тонкая полоска стали. Лишь она стоит между тобой и смертью…

Он сбросил камзол, шагнул вперед, но кто-то ухватился за рубаху, брызгая слюной и бормоча:

– Кинжал! Возьмите мой кинжал, маркиз!

Ван дер Вейт совал ему дагу [98] . Ее эфес щетинился пятидюймовыми шипами, обтянутая кожей рукоять прочно легла в ладонь.

– Спасибо, капитан, – сказал Серов и двинулся навстречу Пилу. Палуба глухо рокотала под его шагами.

Они сошлись на шканцах. Бизань стрелой огромного лука нависла над ними, и длинная тень от мачты легла им под ноги, точно граница, разделяющая врагов. Пил сместился вправо – так, чтобы солнце светило противнику в глаза. Шпага и кинжал в его руках мерцали, как два серебряных луча луны.

Клинки соприкоснулись с резким лязгом, Серов уверенно отбил удар, затем другой, чувствуя, как напрягается кисть в привычном усилии. Шагнув к переборке квартердека, он парировал кинжалом выпад и сам нанес укол, отраженный Пилом. Потом замер в боевой стойке, всматриваясь в лицо врага, отступающего к борту. Оно было хмурым – Пил, вероятно, сообразил, что избиения младенцев не получится.

Сзади поднялся ропот. Голоса, переплетаясь друг с другом, гудели, грохотали и хрипели, слух фиксировал отдельные слова и выкрики, что, просочившись сквозь гул и биение крови в висках, падали раскаленными каплями. «Бей! Бей!» – донеслось к Серову. «Проткни ему печень! Вырежи сердце! В ад отправь! Козел, моча черепашья, отродье дьявола!» И снова: «Бей, бей, бей!»

Кому кричали, кого хотели поддержать? Его или Пила? На мгновение он ощутил себя на арене, только не современного цирка, а древнего, где состязались гладиаторы, где ретиарий ловил мирмиллона [99] сетью, а тот оборонялся мечом. В следующий миг Пил, оттолкнувшись от фальшборта, прыгнул к нему, и мысль о цирке и зрителях покинула Серова.

Шпаги плясали в воздухе, хриплое дыхание аккомпанировало звону и скрежету металла, солнце безжалостно жгло плечи и спину, вышибая пот. Атака Пила была стремительной и жесткой; уверенный в своем искусстве, он, вероятно, решил разделаться с противником двумя-тремя ударами. Это почти получилось: мелькнула шпага, целясь в горло, Серов перехватил ее гардой, пытаясь отвести клинок, стиснутый между шипом и лезвием, и в ту же секунду сталь ужалила его бедро. Он отскочил, еще не почувствовав боли, а только влажную струйку, что текла в сапог. Пил ухмыльнулся – острие его кинжала было окровавлено.

Тонкие губы врага зашевелились.

– Щенок! Думаешь, ты ее получишь?

– Каждый получит то, что заслужил, – вымолвил Серов.

Зубы Пила хищно блеснули, дыхание с шумом вырвалось из груди.

– Вот как! Французский ублюдок любит пофилософствовать… И что же достанется мне?

– Прах и пепел. Только прах и пепел!

Рана кровоточила, но была неглубокой. Они снова сошлись на тесном пятачке между бизанью и грот-мачтой; Пил напирал, то грозя кинжалом, то вращая клинок и делая внезапные выпады, Серов упрямо оборонялся. Уроки лекаря Росано пошли ему на пользу, но в эти минуты он понимал, что бьется с мастером, чей опыт и боевое искусство совершенны. К тому же Пил казался не слабей его физически и обладал таким же ростом и длинными руками; и, вероятно, он взялся за клинок в том возрасте, когда Серов учил алфавит и складывал три с четырьмя.

На этом, к счастью, преимущества врага кончались. Серов был на десять лет моложе, стремительней, гибче и наверняка выносливей; тело его было телом гимнаста, способного свернуться в узел или достать ногой до потолка, и он владел приемами, казавшимися чудом в этот век. Жаль, что бой на шпагах так непохож на схватку без оружия, подумалось ему. Слишком велика дистанция и слишком опытен противник, не подпускает ближе… Но дышит уже тяжело, и в выпадах нет прежней быстроты и легкости…

Солнце, покинув вершину утеса и форт, склонялось к морю, и это значило, что бьются они долго, может быть, двадцать минут или полчаса. Напор противника слабел, и Серов, не ощущавший еще настоящей усталости, решил загнать его в угол между фальшбортом и стеной надстройки. Блокируя выпады дагой и клинком, он оттеснил Пила на шаг, на два, пресек попытку переместиться к трапу и, ускорив темп, не дал отступить для передышки. Сзади, почуяв скорую кровь, заулюлюкали, заорали.

Это вдохновило Серова.

– Ура! Мы ломим, гнутся шведы! – пробормотал он, все быстрей орудуя клинком.

Пил оскалился. Произнесенное по-русски было ему непонятно, но он уловил насмешку в голосе Серова. Грудь Пила ходила ходуном, пот катился по лбу и щекам, в горле хрипело и свистело. Скрипнув зубами, он выдохнул:

– Не возьмешь, сопляк! Я еще спляшу над твоей могилой!

Пустая бравада! Они сошлись на ярд, и Пил, зажатый в угол, был лишен пространства для маневров. Серов снова поймал его клинок эфесом даги и, целясь в сердце, ринулся к противнику. Возможно, Пил смог бы отразить его выпад кинжалом или увернуться, возможно, сумел бы подставить плечо, а не грудь, но он решил иначе. Шпага Серова пронзила камзол, скользнула между ребрами, но лезвие в левой руке Эдварда Пила двигалось с той же смертоносной быстротой; подобно сцепившимся хищникам, они запустили стальные клыки во вражескую плоть. Удар Серова был точен и неотвратим; вогнав пять дюймов стали в грудь врагу, он покачнулся, отступил и вскрикнул. Боль, внезапная, резкая, пронзила его – в правом боку торчала рукоять кинжала.

Он вырвал оружие, зажал рану ладонью и пару секунд стоял над трупом Пила, всматриваясь в помертвевшие глаза, но ничего не видя. Алое пятно расплывалось на рубахе, а мозг сверлила одна-единственная мысль: печень… задета ли печень?.. Из своего армейского опыта он помнил, знал, что если такое случится, кровотечение не остановишь и смерть неизбежна. Спасти может только хирург, немедленная операция… хирург, Росано… но он погиб…