Тень Земли - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ахманов cтр.№ 44

– Приходилось ездить на такой?

– А как же, хозяин! С самим доном Антонио Монтальваном. Только подушки у него не кожаные, а плюшевые. На плюшевых, понимаешь, бабы скорее млеют, и потому дон Антонио…

Саймон, под одобрительным взглядом Пашки, пнул мулата в бок и приказал кончать с воспоминаниями. Его вполне устраивали кожаные подушки; главное, что были они просторны и широки, и вся их команда, включая оставшихся в придорожной венте, могла разместиться с удобством и без толкотни.

– Этот рычаг зачем? – Он показал на рукоятку справа от руля.

– Скорость менять, хозяин.

– А два других?

– Запуск мотора и тормоз. Ручной…

– Педали? Там, внизу?

– Газ и тормоз. Ножной. Да что ты, хозяин? Обычной тачки не видел?

– Такой рухляди – нет, – отозвался Саймон, поправил лямку мешка и потащил Кобелино к воротам. Рядом с ними появилась новая вывеска: двое бойцов, бровастый брюнет и звероподобный блондин, ломали друг другу кости, сцепившись в смертельной схватке. Брюнет, должно быть, одолевал, что подтверждала надпись: «Железный кулак», гроза Пустоши, против непобедимого чемпиона Эмилио Косого Мамонта. Ставки один к десяти".

– Глянь, брат Рикардо! – Пашка остановился, разинув рот. – Глянь, как тебя размалевали, гниды! Глазки тараканьи, лобешника вовсе нет, зато челюсть-то, челюсть! Кувалда, а не челюсть! Такой, вражье семя, только жеребцов ковать! Косых!

Пашку толкнули в спину, он огрызнулся, заехал кому-то локтем по ребрам, и в следующий миг тола внесла их под арку ворот.

– Нам, я думаю, туда, хозяин! – Кобелино уверенно нырнул в боковую дверцу, попетлял какими-то переходами и коридорами и вывел Саймона с Пашкой прямиком к арене и к восьмерке полуголых молодцов, сидевших на низкой скамье. Клеймо их профессии отпечаталось на каждом: кто щеголял раздавленными ушами, кто – сломанной переносицей, а у крайнего слева темнела повязка на глазу. Толстяк Обозный с тремя помощниками суетился около бойцов, давая ценные указания; амфитеатр был переполнен, чистая публика в первых рядах трясла кошелями, монеты сыпались серебристым дождем, а на галерке орали, свистели, хохотали и, судя по выражению бородатых рож, жаждали крови и зрелищ.

«Крысы, несчастные крысы в мышеловке», – думал Саймон, переводя взгляд со зрителей на засыпанную песком арену. Сейчас она казалась ему землей войны, а путь, проделанный к ней от стен семибратовской церквушки, – извилистым оврагом; и, как полагается, были в том овраге крутые повороты и неожиданные встречи. Временами приятные, решил он с усмешкой, представив лицо Марии и блеск изумрудной змеиной чешуи. Но овраг кончался, попетляв во времени и пространстве, и за последней его извилиной Саймона поджидали автомобиль, выжженное солнцем плоскогорье Серра-Жерал и белокаменный город Рио.

– Хрр… – раздалось за спиной, и он, сбросив с плеч дорожный мешок, обернулся. Толстяк Рафаэль, вытирая потную шею, с подозрением разглядывал Кобелино.

– Этого я видел. – Волосатая лапа протянулась в сторону Пашки. – А этот кто ж такой, Кулак? Больно уж рожа смазливая и знакомая, хрр…

– Мои поделыцики и компаньоны, – буркнул Саймон и кивнул на скамью: – Ты, паханито, лучше туда взгляни, на отморозков своих. Где тут Косой? Кривого вижу, – он показал на бойца с выбитым глазом, – а Косого – нет. Выходит, тачку могу забирать без боя?

– Заберешь, если будет на чем до колес доползти, – огрызнулся толстяк. – Хрр… Сперва с этими будешь биться – вон, с левого краю сидят, Васька Крюк, Копчик и Семка Клюква… хрр… все – кретины и коблы, и все – на "к", не исключая вас с Косым. Любишь эту букву, гуртовщик?

– Предпочитаю "п", – сказал Саймон, обмениваясь с соперниками неприязненными взглядами. – "П" – отличная буква, на нее так много хороших слов. Пытать, повесить, прирезать, переломать… Хрр!

– Да ты, хрр, парень не промах! – восхитился Обозный. – Ну, значит, так: Косой возьмет тех, что справа – Шланга, Тормоза, Фитиля и Витька Дантиста, а ты поработаешь над другой половиной скамейки. Напоминаю: Крюк, Копчик, Клюква, Кадык.

– Э, жирный, – вмешался Пашка, – насчет Кадыка уговору не было!

– Где трое, там и четверо. Народец надо веселить, – важно произнес Обозный и подтолкнул Саймона к арене. – Давай, Кулак, трудись, старайся! Хрр… Тачка дорогого стоит!

Васька Крюк оказался тем самым одноглазым бойцом, сидевшим на скамейке слева. Невысокий, приземистый, широкоплечий, он неплохо работал руками, был напорист и довольно подвижен; выбитый глаз никак не сказывался на его энергии и энтузиазме. Саймон, не желая рисковать, ушел в глухую оборону, неторопливо перемещаясь по арене; он не имел понятия, как тут положено биться, чем веселить местный народец, какие приемы разрешены, а что считается запретным. Как оказалось, запретов просто нет и схватка ведется без всяких правил, что и было продемонстрировано Крюком: он бил локтями, кулаками и ногами, лягался и плевался, пылил песком, стараясь попасть в глаза, и все норовил провернуть коронный трюк – заехать сопернику пониже пупа, повыше колена. Со скамей амфитеатра подавали рекомендации и советы, и были они по большей части трехэтажными, ласкавшими сердце Саймона; точно так выражался дядюшка Федор, их смоленский сосед, промахнувшись багром по шестилапому кайману.

Вскоре Саймону пришлось оставить детские воспоминания: зрителям, кажется, чудилось, что Крюк забивает его насмерть, и на арену, под улюлюканье и свист, обрушились тухлые яйца и переспевшие помидоры. Саймон не отличался брезгливостью, однако целили явно в него, а это было нарушением правил – даже в таком поединке, где правил не существовало вообще. Кроме самого главного: публика смотрит и не распускает рук.

Продолжая обороняться, он подвел кривого к скамьям, где проявляли максимальную активность по части гнилых помидоров, и нанес удар – первый и единственный в этой схватке. Крюк с раскрытым ртом взлетел в воздух, перевернулся и рухнул на обидчиков Саймона – задом в корзину с метательными снарядами, а головой – в промежность ее владельцу. Раздался пронзительный вопль, корзина треснула, брызнул кровавый помидорный сок, а Саймон, отступив в середину круга, раскланялся на четыре стороны. Ошеломленные зрители молчали, и паханито Обозный распорядился этой паузой по-своему: неторопливо переваливаясь, сошел вниз, хлопнул победителя по спине, растянул губы в жабьей улыбке, пожал плечами и провозгласил:

– Хрр… «Железный кулак»!

Похоже, эта лаконичная характеристика понравилась галерке – там зорали: «Кулак!.. Кулак!..» – и засвистели, но на сей раз вполне одобрительно. Внизу реакция была не такой бурной; там ставили на чемпиона, и легкость, с которой его будущий противник разделался с Крюком, наводила на грустные размышления.

Покинув арену, Саймон направился к своим компаньонам и поделыцикам, разминувшись по дороге с тощим жилистым верзилой. Очевидно, то был Шланг – первый из бойцов, которому полагалось испытать на собственных ребрах тяжесть чемпионского кулака. С сосредоточенным видом Шланг потирал расплющенные уши и хищно, скалился – приводил себя в боевую форму.