Царь-гора - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Иртенина cтр.№ 37

Олежек возбужденно таращил глаза и, тыча пальцем, спрашивал:

— А эти как называются?..

Толик снисходительно ухмылялся и отвечал с видом ученого Паганеля:

— Эти синие — водосбор, по-латыни аквилегиус… Оранжевые — алтайские жарки, они же — азиатские купальницы… Ну, это фиалки… Первоцветы уже отцвели, они розовые. Примулы — те красные. Белые мелкие — дикая герань, покрупнее — ветренницы… Горечавка тоже синяя, вон она, мелкая… Змееголовники…Слушай, отстань от меня, нашел тоже ботаника.

Машина поднялась еще метров на сто по извилистой дороге. Впереди растеклось обширное стадо овец. Вместо пастуха и собак его сторожили три яка-бугая, заросшие мощной шерстью до самых бровей, из-за чего казались сильно насупленными.

— Летнее пастбище, — объяснил Толик. — Мы на высоте примерно двух с половиной километров над уровнем моря.

Федор посмотрел назад и едва не ахнул от поразившей его картины. Как на ладони, открывалась Курайская степь, пересеченная белой ниткой Чуи и рядом с ней темной — Чуйского тракта. За степью, как заградотряд, стояли, сомкнув ряды, снежные пики Северо-Чуйского хребта. «Красота в своем чистом, первозданном виде всегда изумляет», — подумал Федор, но почему она еще и тревожит, заставляет нервно трепетать нежную и тонкую струну где-то глубоко в душе? Он вспомнил рисунки Аглаи — в них были покой и умиротворение. А здесь совсем наоборот, величие недоступных гор словно бередило старую рану, полученную неизвестно когда и от чего, а может, и от кого. Но все же и в рисунках, и в гордой натуре ощущалось нечто очень близкое, родственное. Может быть, как раз то, что и там и здесь отсутствующий в пейзаже человек был смыслом существования этих бесконечно совершенных природных форм.

От таких мыслей Федора посетила легкая грусть, и прогонять ее от себя продолжением нелепого разговора о взаимоотношениях советской власти с красно-белым партизаном Бернгартом ему не хотелось.

Машина рассекла надвое неповоротливое стадо овец и под хмурыми взглядами яков двинулась по бездорожью вдоль хребта. Не проходило и минуты, чтобы они не ныряли в ложбины, пологие овраги и распадки, не объезжали крупные камни и взгорки. После нескольких километров тряской езды Федор начал ощущать неприятную пустоту в голове и тоску по ровной дороге. Внезапно путь преградила широкая крупно-каменистая осыпь, под которой звенел невидимый ручей. Толик принялся уверять, что переехать ее ничего не стоит, но Евгений Петрович не захотел рисковать своим железом и повернул на подъем. Машина пошла вдоль ручья, круто в гору, а через сотню метров стало ясно, что дальше на колесах не проехать — езда начинала напоминать экстремальный вид спорта. Евгений Петрович, взопревший от напряжения и ручного управления, загнал джип в овраг, заглушил двигатель и сказал:

— Ну все, теперь пешком.

Он уткнулся в карту, Олежек с Толиком, посвистывая, бодро взвалили на себя рюкзаки из багажника с продуктами и палаткой. Федор, разминая ноги, дошел до осыпи, перепрыгнул с камня на камень и сел на корточки, чтобы увидеть под валунами ручей. Но сколько ни вглядывался в темноту между камнями, заметил лишь неясное движение внизу. Вдруг рядом, почти что из-под ног раздалось тонкое недовольное верезжание, как если бы начал гневаться домашний кролик. Федор от неожиданности не удержал равновесие и завалился набок, цепляясь за камень. Сзади раздался хохот — Толик и Олежек потешались над его испугом. Федор поднялся на ноги, огляделся, но ругающегося существа не обнаружил.

— Это пищуха, — разъяснил Толик, — размером чуть больше крысы. Их тут много.

Федор молча вытащил из машины свой рюкзак и осведомился у Попутчика:

— Камо грядеши?

Евгений Петрович дружелюбно посмотрел на него и сказал:

— Если уж вы решили перейти на старославянский, то следовало спросить «Камо грядем?» Без вас троих я, как вы понимаете, никуда не гряду. А идем мы туда.

Он показал рукой направление через ручей, параллельно горному хребту.

— За машину не боитесь?

— Здесь народу мало бывает, — сказал Толик. — Только пастухи.

— И медведи, — широко улыбнулся Олежек.

Перейдя каменный ручей, они зашагали по мелкотравью, местами сменявшемуся на ковыльный покров. Впереди и чуть внизу виднелся участок негустого кедрового леса. У самой границы его Федор приметил замершего лося, чутко и настороженно поводившего мордой. Уловив незнакомые запахи, зверь тряхнул головой с небольшими еще рогами и одним прыжком скрылся с глаз. Было жарко, несмотря на то что солнце закрывали облака, казавшиеся в горах очень близкими. Евгений Петрович со своей поклажей шел впереди, за ним трусили «беловодцы», тихо переговаривавшиеся. Федор двигался последним, рассеянно внимая окружающей красоте. Его интересовал вопрос, куда все-таки они идут и что ищут. Разумеется, не Беловодье было на уме у Попутчика. Может быть, размышлял Федор, он разыскивает ту самую базу Бернгарта, где тот скрывался от длинной руки советской власти. Возможно, Евгений Петрович надеялся найти там какие-то следы, знаки и шифры, в которых Бернгарт запечатлел свою тайну. Относительно же роли «беловодцев» в этом путешествии Федор не имел даже предположений. И сколько ни присматривался к Толику и Олежеку, вывод был один: эти недотепы тоже не догадываются, для чего они понадобились своему «достоверному источнику». Слишком уж наивной была их уверенность, что в этом походе им откроются тайные пути, ведущие в сокровенную землю белых вод, заповедную страну мудрецов.

— …Беловодье притягивает к себе имеющих духовную жажду, тех, кто неудовлетворен этим миром, профанной и пошлой реальностью.

— А? — Федор очнулся от своих мыслей. В глубокой задумчивости он не заметил, как Толик, повернувшись к нему, снова поднял излюбленную тему.

— Я говорю, человек однажды начинает осознавать себя ищущим, духовно жаждущим. Тогда он открывает свое сердце зову неведомого и стучится в двери сокрытого.

— Вот чего я не понимаю, — сказал Федор, — так это как он узнает, что стучит в двери Беловодья, а не, допустим, воображаемые двери женевского банка, где неким волшебным образом у него завелся солидный счет? — И пояснил: — Я это спрашиваю потому, что в некоторых случаях деньги, видимо, помогают унять духовную жажду.

— Ну, если ты так ставишь вопрос… — обиделся Толик. — На таком уровне я разговаривать не намерен.

— Он же не ищущий, а профан, — хмыкнул Олежек, обернувшись.

— Ладно, поставлю вопрос иначе, — уступил Федор, — на другом уровне. Откуда наш гипотетический ищущий знает, что это двери Беловодья, а не ворота, например, Асгарда? Или, уж не знаю, Царства небесного?

— Ну, это же просто, — сказал Толик. — Все религии мира имеют одну духовную сущность, это всего лишь разные пути, расходящиеся из одной точки — точки сокровенного знания. Беловодье и есть эта точка. Беловодье — не религия, это извечная мудрость, в которой содержится истинная суть мира и природа вещей. Человек должен стремиться к совершенству, отринуть все земные цепи, тяготящие его, освободить свой дух, пробудить духовное око. Вот это все и есть — путь в Беловодье. Только ищущий войдет в него, а профана оно не пустит.