Новый порядок - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Косенков cтр.№ 55

Вы, я, все остальные люди вокруг нас поставлены в жесткие условия. Можно довольно много сказать на тему, кто в этом виноват и для чего такие условия были созданы. Я не стану называть имена. Потому что некоторые из этих людей, политиков, кинематографистов, писателей, журналистов, военных и финансистов, все еще живы. Многих из них вы знаете сами. Уж точно видели на экранах телевизоров, на митингах. Читали их книги. Статьи. Кое-кто все еще у власти и крепко держится за рулевые колеса и всякие рубильники. Другие отошли в сторону. А кому-то даже стыдно за весь этот ужас, в который они бросили страну. Называть их имена я не могу не по собственному разумению, а исключительно дисциплины для. Надеюсь, понятно.

Тем более что настал момент, когда надо делать дело, не оглядываясь на чьи-то мощи, забытые в углу, или на чьи-то сытые рыла, выглядывающие из сине-экранных зомбификаторов. Мы должны, обязаны делать дело. Чтобы те условия, в которые мы были поставлены, сделались менее жесткими. Чтобы в будущем ни одна сволочь не могла нагнуть всю страну. Но чтобы справиться с тем, что нас окружает, одного желания и чувства локтя мало. Мало просто назваться кланом, корпорацией. Надо быть им. И для этого вы должны четко осознать одну простую вещь. Каждый сидящий рядом с вами в этой аудитории, потеющий на занятиях в этой учебке, каждый из тех, кто носит на груди надпись «РОЗГИ», ваш брат. Брат! Слово, опошленное семьюдесятью годами власти идеологии интернационализма. Когда братство было употребимо только применительно к каким-нибудь африканцам или латиноамериканцам. Братство народов, интернациональная семья. Забудьте. Сон. Бред, Вредная установка. Брат — это человек, родной вам по крови. Пусть не одна мать вас родила. Но этот человек ваша родня. Близкий. Родственник. В его жилах течет кровь такая же, как и у вас. Все вы братья.

То, что я говорю, выглядит пафосно и даже может показаться чем-то нелепым. Но, поверьте, должно пройти время. И тогда вы сможете прийти к тому, кто сидит, может быть, сейчас позади вас и сказать ему: «Здравствуй, брат. Помоги…» И тогда вы поймете, что такое настоящее братство. Что такое клан. Это семья! И все вы члены одной семьи. Где один всегда за всех, а все за одного. Человек, нарушивший этот кодекс, навсегда становится изгоем. Он предал свою родню. Поставил деньги выше родственных связей. Это уже не человек. Он предал своего Бога. А ваш Бог — это вы сами. Ваши предки, ваши родичи. Ваш клан. Потому что вы верите в него. Должны верить. Не можете не верить.

Орлов перевернул распечатку. И почувствовал, что в горле пересохло, но пауза была лишней. Давать материал на одном дыхании было трудно, но остановка могла разрушить то настроение, которое он уловил в зале. Напрягая связки, Костя продолжил:

— Сейчас на пороге новая эра. Я не говорю о каких-то условных, временных границах, вроде наступления нового тысячелетия и нового века. Я даже не стану употреблять таких популярных в среде леворадикальной молодежи понятий, как глобализация, всемирная экономика и новый мировой порядок. Хотя, наверное, все это имеет к новой эре самое непосредственное отношение. Когда-то, давным-давно, наступила эра христианства. И на смену Богу-Человеку, тому самому Одину, который вел свой народ из степей Кубани на Север, к небу, разрисованному в разноцветье северного сияния, чтобы сделать людей сильными, храбрыми, на смену человеку, герою, богу, пришел Символ. Рожденный из человека, но похоронивший свою людскую суть. Бог, забывший, что когда-то он был человеком. Про это говорил Ницше, когда сказал, что бог умер. Утратил природу, изменился. Это выдумал не я. Так считают люди, предки которых оказались ближе всех к тем событиям. И теперь, на смену этому абстрактному символу, называемому разными словами на протяжении всей христианской истории человечества, приходит новый Бог. Люди пытались сделать Бога из добра. Но у них ничего не вышло. Потому что зла в мире было больше. Люди пытались сделать Бога из любви. Но святые отцы всех церквей на свете костьми легли, но близко не подпустили любовь к канонизации. Все это время Бог оставался чем-то заумным, сложным, запутанным. Но он обретал свои черты. Становился добрым, злым, жестоким, равнодушным, жалостливым. И теперь, в новом тысячелетии, в новом веке он все-таки нашел свое материальное воплощение. Смотрите все!

Орлов поднял руку вверх, в сжатом кулаке болталась зеленая бумажка с портретом Линкольна.

— Доллар! Деньги! Бог-Символ новой эпохи. Жестокий, добрый, злой, равнодушный, милостивый. Бог-Символ. Единственный и всесильный в этом мире. Он проник повсюду. Он правит миром. Старыми церквями, которые рассыпаются в пыль без финансовой подпитки. Новыми политиками, готовыми на все ради шелеста его бумажных крыл. Чиновниками. Демократами. Коммунистами. Проститутками. Бог-Деньги олицетворяет добро и любовь. Бог-Деньги олицетворяет собой ненависть и войну. Все подчинено ему, и он подчинен всем! В каждом доме, в каждой квартире есть его иконы, множество икон. Разных достоинств и номиналов. Курсы валют — это его знаки. Биржевые котировки — его шифр.

Вот какая эра грядет. Эра денег. Где все продается, все покупается.

Не продается только братство и узы крови. А поэтому вы и есть то, во что можно и нужно верить. Вы, ваше братство — это тот Бог, который будет противопоставлен новому Богу Денег. Я хочу, чтобы вы помнили об этом. Всегда и везде. За вами стоит другое божество. Гордое, смелое, справедливое. Многоликое — как эта аудитория. Имя ему — То, Что Не Продается! — Костя замолчал.

Горло перехватило окончательно. Казалось, что связки одеревенели, сжались и навсегда потеряли свою эластичность. Орлов попытался сглотнуть, но было нечем. Он опустил руку со сжатым долларом и только тут сообразил, что время, отведенное для лекции, давно кончилось. Оттрезвонил звонок, но зал все так же сидел на месте.

Константин с удивлением посмотрел в аудиторию. Ноги ослабли.

На него смотрело огромное существо с множеством лиц. Единое, но многоликое.

Это длилось каких-то несколько секунд.

Потом Костя вдруг понял, что не дышит. Легкие отчаянно сокращались, но перехваченное спазмом горло не пропускало ни капли воздуха.

Константин закашлялся, захрипел и повалился на стул. Бумаги слетели со стола белыми птицами. Свет сделался тусклым. Его подхватило множество рук. Кто-то расстегнул ворот. Кто-то поднес к губам стакан с водой. Его шлепали по щекам. Через гул в ушах донеслось: «Доктора!»

Но спазм отпустил, и обжигающий, словно в самый-самый первый раз, воздух яростно ворвался в грудь Орлова.

Избранные тексты очень известной женщины:

«Если считать Россию государством, то я ненавижу ее, не имею к ней никакого отношения и являюсь классическим государственным изменником. Если же считать Россию страной — то это другое дело. В этом случае Россия не включает в себя Чечню, а включает в себя только традиционные области, которые всегда были наши, которые мы ни у кою не украли. Эта Россия глубоко несчастна. Она инвалид, она ноет, она обиженный и больной ребенок. Ее некому пожалеть, потому что она сирота. Я отношусь к России как к инвалиду».