Соавторы - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 102

Кроме того, были, как показывают Боровенко, еще какие-то мужчины весьма подозрительного вида, приходившие к Богданову. Глеб Борисович явно боялся то ли этих двоих, то ли кого другого, но дверь не открыл, хотя и был дома. Эта ситуация с женщиной в ресторане не связана, потому как про женщину Глафира знать не должна была, а про двоих мужчин оказалась полностью в курсе. Понимала, кто это, зачем пришли и почему Богданов не открывает. Более того, заслуживают внимания и реплики, которыми обменивались старушка и ее хозяин по поводу прокисшего борща Лаптева уверяла, что их хотят отравить, а Богданов велел ей не говорить глупостей. Однако он, похоже, отлично понимал, кто именно и за что мог бы захотеть подсунуть ему отраву, просто не хотел обсуждать это в присутствии Василия и Катерины. Или вообще не хотел обсуждать. Может быть, мотив убийства Глафиры Митрофановны лежит в этой области?

Богданов и его соавторы пока не знают ни о супругах Боровенко, ни о Погодине, ни о подслушивании.

В голове у Насти Каменской не было четкого понимания ситуации, все казалось ей размытым и запутанным, концы с концами не сходились, логические построения, вначале выглядевшие стройными и последовательными, вдруг представлялись ей несвязными и нелепыми, упирающимися даже не в тупик, а в вязкую топь, в которой ясные и твердо очерченные факты и аргументы становятся мутными и бесформенными. Из-за этого Настя боялась сделать неосторожное движение, ведь когда под ногами болото, любое усилие ведет к тому, что ты проваливаешься еще глубже. Она не могла принять решение: нужно ли говорить соавторам о том, что за ними следили и прослушивали их разговоры в квартире Богданова?

Так говорить или нет?

Следователь Анисимова, в производстве у которой находилось дело об убийстве Глафиры Лаптевой, считала, что говорить пока ничего не нужно. У нее, как и у Насти, не было аргументов ни "за", ни "против", потому что не было понимания, но зато у нее была твердая, годами выработанная позиция: чем меньше знают участники процесса, в том числе и свидетели, тем лучше. Любую утечку информации, содержащейся в уголовном деле, она воспринимала как личную катастрофу и устраивала выволочки сыщикам, если ей казалось, что они где-то что-то сболтнули. А уж когда речь шла о свидетелях, которые, не ровен час, могут превратиться в подозреваемых, то в этой ситуации любое лишнее слово было для Анисимовой категорически недопустимым.

Насте уже приходилось пару раз с ней работать. Анисимова, худая, с ранними морщинами и плохо сделанной химией, но в идеально сидящем на тонкой фигуре кителе, казалась ей жесткой, неуступчивой и хамоватой.

Это верно, следователь в выражениях не особо стеснялась и вовсе не стремилась к тому, чтобы ее все любили, поэтому обижала людей без разбора. При этом в ведении следствия она была осторожной и чрезвычайно осмотрительной, и поэтому Настя, не склонная к резким прямолинейным движениям и постоянно во всем сомневающаяся, легко находила с ней общий язык. Обе сошлись на том, что свидетелям по делу об убийстве Лаптевой вовсе не обязательно пока знать о поиске материалов журналиста, хотя убедительных доводов в пользу такого решения не было ни у той, ни у другой И это означало, что писателям пока нельзя задавать никаких вопросов ни об этих материалах, ни о фактах, которые стали известны благодаря действиям супругов Боровенко.

Таким образом, копаться в секретах загадочного поведения Глеба Борисовича Богданова предстояло вслепую. И делать это нужно было чрезвычайно осторожно, потому что вполне могло оказаться, что из-за этих секретов как раз и убили старую Глафиру.

***

Андрей Чеботаев смеялся над собой и радостно потирал руки. Как же он злился на Каменскую, из-за которой в деле Щеткиной появлялись бесконечные и все новые и новые фамилии и имена, расследование обрастало информацией, тратились время и силы, а сдвига никакого не было. Зато теперь, когда нужно было разыскать кого-нибудь, с кем дружила в детстве Лена Щеткина, когда ездила в пионерский лагерь, все оказалось проще простого. С кем быстрее всего сходятся дети, когда их отправляют из дома куда-нибудь далеко? Ответ очевиден: с теми, с кем вместе едут. И в списке детей, собранных по возрастному признаку в один отряд, нужно быстренько найти тех, кто мог быть знаком с Леночкой еще до лагеря, дома. Для этого достаточно положить рядом списки из архива и перечень тех, с кем Чеботаев общался в Новосибирске. Результат не заставил себя ждать. Вот, пожалуйста: в лагере в одном отряде с Леной Щеткиной отдыхала Кира Юдина, а в Новосибирске Чеботаев долго разговаривал с Павлом Васильевичем Юдиным и его супругой, которые жили в одном доме со Щеткиными и рассказали много интересного об их семье Таким же путем была найдена еще одна кандидатура - Вика Смолкина, мать которой работала вместе с Ларисой Петровной Щеткиной в бухгалтерии и с удовольствием вспоминала о многочисленных романах своей коллеги. Вику Смолкину, правда, достать оказалось сложновато, она стала археологом и в настоящий момент находилась в экспедиции где-то на юго-востоке. А вот с Кирой Юдиной повезло, она вышла замуж и переехала в Москву.

На звонок Чеботаева Кира отреагировала спокойно и ничему не удивилась.

- Да, мне мама говорила, что к ним приходили из милиции, спрашивали про Лену и ее семью. Неужели правда, что ее убили?

- Правда, - подтвердил Андрей, - к сожалению, правда. Вы не могли бы ответить на несколько вопросов?

Кира без колебаний согласилась встретиться в тот же день. У нее был приятный голос, и Андрею почему-то показалось неприличным приглашать женщину с таким голосом в казенный дом с плохо покрашенными стенами и драным линолеумом на полу. Он предложил побеседовать на нейтральной территории, например, прогуляться по парку, благо дожди прекратились и уже третий день светило холодное осеннее солнце. Оно, конечно, не греет, но все равно приятно.

С Леночкой Щеткиной Кира дружила только в пионерлагере, они два года подряд были в одном отряде, но по возвращении домой, в Академгородок, девочки совсем не общались, хотя и здоровались, поскольку жили рядом и часто встречались. Учились они в одной школе, но в параллельных классах, и отношения, такие тесные во время летнего отдыха, во время учебного года не поддерживались. Не поддерживались они и в последующие годы, в подростковом возрасте Лена от всех отдалилась, и эти слова Киры только подтвердили то, что Чеботаев уже знал. Кира даже не знала, что Лена Щеткина вот уже несколько лет живет в Москве. Жила…

- Вы помните по пионерлагерю такого мальчика - Егора Сафронова? - начал Андрей подбираться к тому, что его интересовало.

- Егора? - вскинула брови Кира. - Егора помню очень хорошо, только я не знала, что он Сафронов. Для нас он был просто самым красивым мальчиком из старшего отряда. Ленка была в него по уши влюблена.

- Когда? - опешил Андрей.

- Ну, тогда, в лагере.

- Ей же было всего восемь лет. Вы ничего не путаете, Кира?

- А вы что, полагаете, что девочки начинают влюбляться в двадцать лет, что ли? - усмехнулась она. - Я, например, впервые влюбилась в мальчика еще в детском саду. Я была в средней группе, а он - в старшей. У него были такие красивые разноцветные шаровары… Короче, Ленке этот Егор очень нравился, она глаз с него не спускала, следила за каждым его шагом, старалась ему на глаза попадаться. В общем, делала все то, что обычно делают маленькие девочки, когда им нравятся мальчики постарше. И целыми днями верещала, дескать, он на нее посмотрел, она поздоровалась, а он кивнул, она лучше всех спела песенку на концерте художественной самодеятельности, а он сидел в первом ряду, аплодировал и улыбался ей… ну, сами понимаете, вся эта детская дребедень. А уж когда мы на следующий год приехали, Ленка решила, что если она стала старше на год, то теперь уж вообще взрослая, и когда снова увидела Егора, то возомнила бог знает что.