У каждого своя цена - читать онлайн книгу. Автор: Лорен Вайсбергер cтр.№ 4

Уилл — ростом шесть футов три дюйма, с коротко стриженными серебристыми волосами, предпочитал свитера с замшевыми заплатами на локтях. Саймон — гибкий, мускулистый, ростом едва пять футов девять дюймов, с головы до ног одевался в лен независимо от времени года. «У геев, — говорил он, — карт-бланш презирать условности моды. Мы заслужили это право». Даже сейчас, только что с теннисного корта, он щеголял в белом льняном анораке.

— Как дела, красавица? Проходи, проходи, Уилл небось уже гадает, куда мы с тобой запропастились. А еще я знаю, новая девушка приготовила на ужин что-то фантастическое, — с безукоризненными манерами, Саймон снял с моего плеча туго набитую сумку, придержал дверцу лифта и нажал на кнопку.

— Как игра? — спросила я, удивляясь, почему у шестидесятишестилетнего мужика фигура лучше, чем у молодого парня.

— О, ну ты же знаешь, как это бывает; старики носятся по корту за мячом, который им нипочем не отбить, и притворяются, что выполняют подачу не хуже Роддика [13] . Зрелище жалкое, но забавное.

Дверь в квартиру была приоткрыта, и оттуда доносилась перебранка Уилла с телевизором. В прошлом Уилл первым сообщал широкой аудитории сенсационные новости: о рецидиве у Лайзы Миннелли, об амурах РФК [14] и прыжке Патти Хёрст [15] от рядовой «богатенькой дочки» до культовой фигуры.

В политику от гламурных событий его толкнула «аморальность» демократов, дядя называл это «клинчем Клинтона». Сейчас, спустя несколько десятилетий, Уилл «подсел» на новости с политическим уклоном, слегка смахивающим на убеждения Аттилы, предводителя гуннов.

Гомосексуалист и праворадикал, Уилл, пожалуй, был единственным автором колонки о светской жизни и развлечениях, проживающим на Манхэттенском Вест-Сайде. Он не желал писать о развлечениях и светском обществе. Из двух телевизоров в дядином кабинете большой был всегда настроен на «Фокс ньюс».

— Наконец-то, — любил повторять дядюшка, — канал для моих единомышленников.

Саймон всякий раз возражал:

— Ну, еще бы, на Вест-Сайде пруд пруди геев с ультрарадикальными взглядами, пишущих в рубрику о сфере развлечений и светской тусовке, правда?

Телевизор поменьше дядя переключал с Си-Эн-Эн на Главные новости Си-Эн-Эн, Си-СПЭН [16] и Эм-Эс-Эн-Би-Эс [17] , которых Уилл именовал «разжигателями заговора либералов». Над этим телевизором висел написанный от руки плакат: «Знай своего врага».

По каналу Си-Эн-Эн Билл Хеммер интервьюировал Фрэнка Рича [18] по поводу освещения недавних выборов в средствах массовой информации.

— Билл Хеммер — трусливый слюнтяй, манную кашку ему кушать! — прорычал Уилл, отставляя хрустальный бокал, и запустил в телевизор бельгийской туфлей.

— Привет, Уилл. — Я поставила сумку у стола.

— Из всех людей, достаточно подкованных для обсуждения политики страны, способных дать объяснения или подкинуть интересную мысль о том, как средства массовой информации повлияли или не повлияли на последние выборы, эти идиоты выбрали для интервью кого-то из «Нью-Йорк таймс»! Вся их стряпня воняет хуже, чем несвежий бифштекс! А я должен сидеть и выслушивать их мнение?

— Отчего же, дядя Уилл, телевизор можно выключить. — Я подавила улыбку, когда дядя и не подумал отвести взгляд от экрана.

Мысленно я прикинула, через сколько минут дядя назовет «Нью-Йорк таймс» советскими «Известиями» или припомнит скандал с Джейсоном Блэром [19] как еще одно доказательство того, что посредственная газетенка процветает, а заговор против честных трудолюбивых американцев набирает силу.

— Что, и пропустить упорное желание мистера Билла Хеммера скрыть упорное желание мистера Фрэнка Рича обойти тему, которую они, черт побери, обсуждают? Кроме шуток, Бетт, не забывай, что это именно та газета, где репортеры попросту выдумывают сюжеты, когда «горят» сроки сдачи статьи. — Дядя отпил глоток из бокала и с двух пультов одновременно выключил телевизоры, уложившись сегодня с обвинительной речью в пятнадцать секунд. Рекорд.

— Хватит на сегодня вздора. — Уилл обнял и чмокнул меня в щеку. — Выглядишь прекрасно, деточка, как всегда. Но неужели ты помрешь, надев на работу платье вместо бесформенного костюма?

Он довольно неуклюже перешел ко второй излюбленной теме — обсуждению моего образа жизни. Дядя Уилл на девять лет старше моей матери. Оба клянутся, что родились от одних родителей, но постичь эту игру природы решительно невозможно. Мать пришла в ужас, когда я нашла себе «корпоративную должность», где форма одежды и отдаленно не напоминала широкие балахоны и парусиновые тапочки на веревочной подошве, тогда как дядя считает проявлением трансвестизма постоянное ношение делового костюма вместо сногсшибательного платья от Валентино и прелестных босоножек с ремешками от Лубутена [20] .

— Так принято в инвестиционных банках, чтоб ты знал.

— Уже догадался. Никогда не думал, что ты ввяжешься в банковское дело.

Ну, вот опять.

— Почему ты так негативно настроен? Твои единомышленники просто обожают капитализм, — поддразнила я. — Республиканцы, конечно, не геи.

Дядя пристально посмотрел на меня с дивана.

— Метко. Очень метко. Я ничего не имею против банков, детка, и тебе это известно. Прекрасная респектабельная карьера. Предпочитаю видеть тебя банковским клерком, чем за какой-нибудь кретинской работенкой типа «хиппи-диппи-спасем-мир», которую стали бы рекомендовать твои родители. Но ты слишком молода, чтобы похоронить себя в унылых стенах. Ты должна веселиться, знакомиться с новыми людьми, наслаждаться молодостью, свободой от брачных уз и Нью-Йорком, а не сидеть безвылазно в банковском отделении частных вкладов. Чем бы ты хотела заниматься?

Дядя частенько задавал этот вопрос, и я еще ни разу не придумала достойного или хотя бы сносного ответа. Одно время, еще учась в школе, я собиралась вступить в «Корпус мира». Кроме шуток! Родители искренне полагали, что это естественный шаг после получения аттестата. Я и не подозревала, что у меня есть выбор, — отец и мать говорили о «Корпусе мира» как о необходимой двухлетней подготовке практически к любой профессии. Но я поступила в Эмори [21] и познакомилась с Пенелопой. Принадлежа к двум абсолютно разным мирам, мы в лучших традициях избитых сюжетов немедленно полюбили друг друга. Пенелопе нравилось, что я не могла перечислить по памяти все частные школы Манхэттена и понятия не имела о Винограднике Марты [22] , а мне, естественно, пришлось по душе, что она все это знает.