Хаосовершенство - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Панов cтр.№ 56

Думать об этом не хотелось, но приходилось.

— Петруха уговорил Якудзу отдать нам двадцать тысяч доз, — сообщил Тимоха, прочитав пришедшее в карманный коммуникатор сообщение. — А Митроха говорит, что вудуисты сами предложили ему пять оптовых цен за «синдин». — Вернул машинку в карман и вздохнул: — Все в дерьме.

Средние Бобры ездили повсюду, даже в Россию наведывались, однако двадцать тысяч выуженных из Якудзы доз являлись единственным результатом трехдневной работы.

Источник «синдина» иссяк.

— Сколько у нас осталось?

— С Петрухиной посылкой — около пятидесяти тысяч доз.

— Поднимай цену в два раза, — распорядился Тимоха.

— Всего в два?

— Когда опустимся до сорока тысяч, поднимем еще в два. Сделаем «синдин» наркотиком не для умных, а для богатых умных.

— А что потом?

— Потом? — Старший Бобры пожал могучими плечами. — Не думай о «потом», Николай Николаевич, все случится гораздо раньше.

* * *

Анклав: Москва.

Территория: Сити.

«Пирамидом».

Сила не в том, чтобы делать то, что хочешь, а в том, чтобы делать то, что должен

— … он взял заложников и потребовал сто доз «синдина» в качестве выкупа, — доложил командир спецназа. — Мы ведем переговоры.

— Когда штурм? — перебил офицера Мертвый.

— Через десять минут.

— Хорошо.

Еще один спятивший тритон пытается выдоить из властей немного дури. Третий за последнюю неделю. А два дня назад на Болоте прошел стихийный митинг с требованием — вы только вдумайтесь! — не повышать цены на «синдин». Обалдевшие канторщики лишь руками разводили и надеялись, что СБА прищучит изголодавшихся наркоманов. Пока прищучивали. Но скоро обезумевшие люди перестанут просить и возьмутся за оружие. Оцифровка привела к «осиндиниванию», и другой жизни они не знают и знать не хотят.

— Извини, что пришлось отвлечься, — вернулся к разговору Кауфман. — Продолжай.

— Текущие работы на Энергоблоке ведутся в четком соответствии с графиком, все будет закончено в срок, — ровно произнес Мишенька. — Что же касается необходимых для проекта изменений, Слоновски обещает внести их в течение пяти дней.

— Он поставит конструкцию всего за пять дней? — недоверчиво прищурился Кауфман.

— Даже моих познаний в инженерии оказалось достаточно, чтобы понять простоту найденного Лакри решения. — Мишенька позволил себе улыбку. — Грег успеет.

Щеглов вернулся со Станции всего три часа назад. На вертолете добрался из Шарика в «Пирамидом», принял душ, переоделся и отправился на доклад к Кауфману.

— Как наши друзья-экологи?

— С ними, говоря откровенно, все хуже и хуже, — не стал скрывать Мишенька. — Не осталось никаких сомнений в том, что их готовят для крупной провокации, но мы до сих пор не знаем, кто стоит за «Остановим Ад!».

— Почему?

— Против нас ведется профессиональная игра.

— Китайцы?

— Мы можем только гадать.

С тех пор как движение объявило крестовый поход против Станции, оно попало под пристальный взор Мертвого. Агенты Кауфмана — а он заслуженно считался одним из лучших мастеров шпионажа в мире — проникли на все уровни движения. Бегали по улицам и заседали в штабах, попадали в полицейские участки и принимали участие в разработке планов. Мертвый знал банки, через которое шло финансирование «Остановим Ад!», имел полное представление о бюджете организации и некоторое — о ее целях. К сожалению, на самый верх, в узкую группу главных идеологов «Остановим Ад!», пробиться не удалось. Как и вычислить, откуда берутся инструкторы, которые в больших количествах начали съезжаться в Кайфоград. Эти парни, с замашками офицеров секретных служб, щеголяли новыми лицами и новыми документами, были на сто процентов «виртуалами», а значит, за ними стояла могущественная сила.

— Ладно, недругов у нас хватает. — Кауфман поморщился. — Мы догадываемся, к чему они готовятся, а потому плевать на то, кто их направляет. Рано или поздно узнаем.

— Согласен, — кивнул Мишенька. И тут же попытался «включиться» в местные проблемы: — Я так понял, что в Москве назрел дефицит «синдина»?

— Забудь о Москве, — твердо отозвался Мертвый. — Насовсем забудь.

Щеглов вопросительно поднял бровь, но промолчал, не мешая директору продолжать:

— Поездка в Европу станет последним твоим делом за пределами Станции. Забрав груз, ты отправляешься на Север и больше не высовываешься. Москва для тебя в прошлом.

Этот приказ немного не соответствовал предыдущим планам, однако спорить Мишенька не стал — Кауфману виднее.

— Когда ожидать вас?

Максимилиан помолчал, не моргая глядя на помощника, а потом ответил. Спокойным, но немного чужим голосом:

— Я не собираюсь на Станцию.

— Что?! — Щеглов не удержал восклицания. Едва ли не единственный раз его знаменитая бесстрастность лопнула мыльным пузырем по-настоящему, а не потому, что он решил продемонстрировать чувства, — настолько он был ошарашен. — Вы не можете! Вы…

— Я могу все, что должен. — Кауфман ободряюще улыбнулся. — Я не могу быть там, Мишенька, я не уживусь.

— С кем?

— Не задавай глупых вопросов. Ты знаешь с кем.

— Извините. — Мишенька опустил взгляд. Но лишь на мгновение. Решение Мертвого выбило его из колеи, и смириться с ним было непросто. — А я?

— Ты — другое дело, — тепло произнес Кауфман. — Ты нужен, ты должен, ты обязан быть там. Это твоя дорога. А я слишком долго жил на свободе.

— Вы разучились подчиняться, — догадался Щеглов.

— Зато научился принимать решения, — продолжил Мертвый. — Я — воин, защитник, агрессор, палач. Я — тот, кто умирает за идею и убивает за идею, но я неспособен ее дать. Я — тот, кто может сказать «нет» кому угодно, и у меня хватит силы и хитрости настоять на своем. Именно поэтому я не могу оказаться рядом с ней. — Короткая пауза. — Я не хочу, чтобы она меня убила.

«Любимая дочь, которая его ненавидит.

Все перемешалось, черт возьми, все запуталось.

С другой стороны, он ведь не обещал, что будет легко. Интересно — да, но нелегко…»

— Но ваша мечта?… — Мишенька почти простонал.

Он ведь знал все детали, все подробности, всю историю Кауфмана. Знал, как ждал Максимилиан завершения постройки Станции и того, что последует за ее запуском. Результат бесчеловечно долгой жизни, результат многолетней войны, жестоких поражений и потерь, плоды великой победы… Они пройдут мимо того, кто сделал едва ли не больше всех.