Хаосовершенство - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Панов cтр.№ 16

Кадр. Кадр. Кадр.

А пряток уже нет. И внедорожника. И тела врача-храмовника. Когда успели?

Стреляют теперь отовсюду…

Кристиан наконец-то реагирует на свистящие пули, прячется за грузовой мобиль, прижимает камеру к груди и слышит:

— Опомнись, кретин! Безы!

Жозе, проявив чудеса героизма, отыскивает Кристиана в самой гуще. Понял, что пора уводить увлекшегося фотографа, и рискнул, покинул относительно безопасный ресторанчик, примчался на выручку.

— За мной иди! — тянет фотографа за руку. — Сюда! Узкий переулочек, кривой, спасительный, выводит на параллельную улицу, но не успевают друзья сделать и десять шагов, как дорогу преграждает черный броневик. Позади него резко останавливаются фургоны с зарешеченными окошками. Идет дождь.

— Внимание! В районе проводится полицейская операция! Внимание! Приготовиться к проверке документов! Внимание! В районе проводится полицейская операция! Не пытайтесь сопротивляться!

Из фургонов горохом высыпаются безы. Шлемы, защита, дубинки и щиты. Первая, мать ее, волна. СБА делает вид, что пытается навести порядок «адекватными мерами», посылает слабовооруженных безов в пуленепробиваемых брониках получить по репе. Через пять минут, сразу после вала панических сообщений о том, что «силы правопорядка» не могут справиться с разъяренной толпой, в дело пойдут ребята с автоматами. СБА устала от бунтов.

Кадр. Кадр. Кадр.

— Ты сдурел?! Они не любят!

— Внимание! Не пытайтесь сопротивляться…

— Стоять, придурки! Пальцы в анализатор!

Оружия у подозреваемых нет, времени у безов тоже, поэтому проверяют только на «синдин». Если в крови обнаружатся следы, получишь путевку на нары. А если в башке жужжит «поплавок», то пристрелят как «оказавшего сопротивление». СБА устала…

— Чистый!

— Чистый!

— Пошли вон отсюда, скоты!

И дубинкой по спине, чтобы суетились живее.

Жозе и Кристиан мчатся вверх по улице.

Капли падают на спутанные волосы, превращая их в сосульки. На удивление холодная, несмотря на лето, дождевая вода затекает за шиворот и струится по спине вниз. Тело дрожит. От воды и от мыслей, поглотивших душу Евы.

«Я умираю!»

Из офиса Пума вышла оглушенная. Операция, погром, обязательное убийство храмовника — все осталось там, в прошлой жизни, за чертой, которой стали слова проклятого Скотта:

«Вы умираете!»

Вот что он сказал.

«Вы умираете!»

Ева никогда не была пай-девочкой, да и трудно ожидать такого от женщины, прославившейся в качестве правой руки известного террориста. Азарт боевых операций не пугал Пуму, а заводил. Она давно привыкла ходить по краю, по лезвию, и не боялась за свою жизнь. Не боялась смерти. Или заставила себя не думать о ней? В любом случае погибнуть в бою и умереть от пропитавшего тело дерьма совсем не одно и то же.

«Я не хочу так!»

Ева совсем одна. Останавливается на перекрестке и прижимается к металлическому столбу светофора. Мокрой спиной к мокрому столбу. Мертвая Ева к мертвому железу.

А вокруг бурлит жизнь, даже кипит жизнь, потому что неподалеку идет погром, и погром в самом разгаре. Вокруг они все. Люди. Мир.

А Пума совсем одна.

«Я умираю!»

Но даже с этим приговором можно было бы смириться. В конце концов, все мы когда-нибудь умрем, а знание, что ты почти за чертой, способно подстегнуть на безумства. И в первый момент Ева думает именно так:

«Теперь меня никто не остановит!»

Ведь терять-то нечего!

Однако сволочной Скотт влил в нее весь заготовленный яд:

«Я слышал, прелаты посылали сообщение Сорок Два, который построил на употреблении „синдина“ свое мерзкое учение…»

Неужели прелаты рассказали Сорок Два об опасности «синдина»? Но как? Прислали сообщение на коммуникатор? Смешно. Приехали к нему?

«Он был в Мутабор! Мы с Розой сопровождали Сорок Два к храмовникам».

А следующая мысль скручивает душу Евы в вопящую от боли спираль:

«Так вот почему храмовники не дали Сорок Два „синдин“!»

Пророк сказал, что они отказали, поскольку ненавидят мир Цифры. Пророк сказал, что Мутабор стал врагом, и начал войну. А Мутабор пытался донести до Сорок Два, что «синдин» убивает.

«Но почему они не объявят об этом на весь мир?»

Потому что «синдин» и так убивает, как и любой другой наркотик. И кого взволнует, что у него есть дополнительный и весьма поганый эффект? Да никого! До тех пор, пока это не коснется лично.

«Ты предал меня, любимый… Ты меня предал…»

Пальцы Пумы ерзают по металлическому столбу, слезы на щеках смешиваются с дождевой водой, а губы тихо шепчут:

«Ты меня предал…»

— Ногами шевели, Крис, ногами! Хватит на сегодня! Наработались! Хватит! Шевелись, твою мать! Не тормози!

Жозе тарахтит без умолку. Перенервничал, понятно. За творчество ведь Кристиан в ответе, он под пули и дубинки лезет, синяки, шишки и пинки от безов да бандитов получает. Кристиану знакомо, а вот Жозе к такому обороту непривычен, потому и тарахтит. Страх на волю выпускает.

— Идиот! В самое пекло… В самое!

Голос срывается, соскальзывает в забавный фальцет, но семенит Жозе быстро и друга за рукав тянуть не забывает.

— Домой, домой, пока они второе оцепление не выставили! Слышишь меня, художник? Домой надо… хоть пешком, хоть такси ловить…

— Да, да, да…

Кристиан тоже не в себе, он еще там, в пекле, среди погромщиков, жертв, пороха, гари и крови. Увлекаемый прочь, он продолжает озираться и, если замечает что-нибудь интересное, немедленно вскидывает фотоаппарат. Женщина с разбитой головой прижимает ко лбу взмокший от крови платок, взгляд остановившийся — еще не оправилась от шока… Фотоаппарат выхватывает очередной эпизод и превращает его в память. Женщину тащит за руку какой-то длинный тип. Лица не видно. Муж? Друг? Если повезет — муж или друг. А если не повезет, в ближайшем тупике женщину ожидает продолжение неприятностей. Погром все спишет. Погром… Двое бродяг избивают хозяина лавки, третий потрошит кассу — все правильно, безы слишком заняты. Погром, мать его, погром… Поникшая девчонка…

Кристиан узнает. Удивленный, опускает фотоаппарат, не веря, что объектив поймал то самое лицо… то самое…

— Боже мой!

Хищница? Пантера? Тигрица? Она. Сомнений нет — она! Но что, ради всего святого, случилось? Что?! Кто у нее погиб?