Робин Гуд - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 19

Допрос, который хозяин замка собирался учинить двум нашим друзьям, обещал на вечер новые бури; началось с того, что барон с жестокой насмешкой в голосе язвительно воскликнул:

— А ну, подойди-ка поближе, шервудский волчонок! И ты, бродяга-монах, червь монастырский, тоже подойди! Отвечайте без притворства и лукавства, как вы осмелились проникнуть в мой замок и какой разбой вы задумали здесь учинить, явившись сюда: один из своих зарослей, а другой — из своего логова? Отвечайте поскорее, причем правду, а то я знаю один прекрасный способ развязать языки даже немым, и, клянусь святым Иоанном Акрским, я его испытаю на вашей шкуре, неверные собаки!

Робин бросил на барона презрительный взгляд и не удостоил его ответом; монах тоже хранил молчание, судорожно сжимая в руках свою боевую палку, уже знакомую читателю кизиловую дубину, на которую он, чтобы придать себе более внушительный вид, опирался и на ходу, и когда останавливался.

— Ах, так! Не отвечаете?! Гневаться изволите, господа? — воскликнул барон. — Думаете, я сам не знаю, чему я обязан честью вашего посещения? Прекрасная парочка, просто чудесная — воровской ублюдок и грязный попрошайка!

— Ты лжешь, барон, — ответил Робин, — я не ублюдок, а монах не попрошайка, ты лжешь!

— Подлые рабы!

— И опять ты лжешь: я не твой раб, и вообще ничей, а если монах и протянул бы к тебе руку, то отнюдь не за тем, чтобы просить подаяния.

Тук любовно погладил свою палку.

— А-а! Этот лесной пес еще осмеливается огрызаться и оскорблять меня! — закричал барон, захлебываясь яростью. — Эй! Уши у него длинные, так вот прибейте его уши гвоздями к воротам замка и всыпьте ему сто ударов розгами!

Робин побледнел от негодования, но хладнокровие не изменило ему; он молча и пристально смотрел на грозного барона Фиц-Олвина, вытягивая рукой стрелу из колчана. Барон вздрогнул, но сделал вид, что не понял намерения юноши. Помолчав секунду, он заговорил уже спокойнее:

— Твоя юность внушает мне сочувствие, и, хотя ты и дерзок, я не прикажу тут же бросить тебя в темницу; но на мои вопросы ты должен ответить, и при этом помнить, что я сохранил тебе жизнь только по доброте душевной.

— Я не так уж целиком в вашей власти, благородный рыцарь, как вам это кажется, — ответил спокойно и презрительно Робин, — и в доказательство этого воздержусь от ответа на все ваши вопросы.

Привыкший к полному и смиренному послушанию своих слуг и вообще людей более слабых, чем он, барон, пораженный, застыл с раскрытым ртом; потом смутные мысли, роившиеся в его голове, породили бессвязную и полную брани и угроз речь.

— Ах, вот оно что! — закричал он, скрипуче смеясь. — Ах, вот оно что! Ты не в моей власти, недолизанный медвежонок? Ах, так ты хочешь молчать, обезьяний выродок, ведьмино отродье? Да одним движением руки, одним взглядом я тебя ввергну в адскую бездну. Да я тебя — вот постой-ка! — своим поясом сейчас удушу!

Робин, по-прежнему невозмутимый, наложил стрелу и натянул тетину, держа барона на прицеле, но тут вмешался Тук и произнес почти вкрадчиво:

— Надеюсь, наша светлость не приведет свои угрозы в исполнение?

Слона монаха послужили отвлекающим моментом: Фиц-Олвин кинулся на него, как разъяренный волк на новую добычу.

— Попридержи свое гадючье жало, чертов монах! — завопил он, смерив Тука взглядом с головы до ног, и добавил, чтобы тот не ошибся в значении этого презрительного взгляда: — Вот еще образчик этих жадных обжор, которых называют нищенствующей братией!

— Я не разделяю вашего мнения, милорд, — невозмутимо ответил брат Тук, — и позвольте мне сказать вам со всем уважением, которое должно питать к столь знатной особе, что ваш взгляд на вещи совершенно искажен и свидетельствует о полном отсутствии здравого смысла. Может быть, это из-за жестокого приступа подагры вы повредились в рассудке, милорд, а может быть, вы его на дне бутылки с джином оставили.

Робин громко расхохотался.

Разъяренный барон схватил молитвенник и с такой силой бросил его в голову монаха, что бедный Тук пошатнулся от удара; но он тут же пришел в себя и, поскольку был не из тех, кто принимает подобные подарки, не выразив немедленно своей признательности, то, потрясая своей грозной палкой, подскочил к барону и обрушил ее на его подагрическое плечо.

Благородный лорд подпрыгнул, зарычал, заревел, как получивший первую рану бык на арене, и кинулся снимать со стены свой огромный меч крестоносца, но Тук не дал ему на это времени и, продолжая наступать, обрушил мощные удары палки на высокородного, знатного и могущественного барона Ноттингема, и тот, забыв о своих тяжелых доспехах и своей подагре, бегал кругом по комнате, не щадя ног, и пытался хоть куда-нибудь скрыться от беспощадных ударов.

При этом он немалое время звал на помощь, пока сержант, арестовавший Робина и Тука, не приоткрыл дверь и, протиснув в щель голову, безучастно спросил, не нужен ли он кому-нибудь.

Бедный сержант! Вместо того чтобы принять его как избавителя, как ангела-хранителя, его хозяин, бессильный в своей ярости перед монахом, бросился на вошедшего и стал бить его кулаками и ногами.

Наконец, устав бить беззащитного человека, не смевшего даже сопротивляться, потому что в те времена всякий благородный господин был для своего вассала снято неприкосновенен, барон перевел дух и отдал сержанту приказ схватить Робина и монаха и бросить их в тюрьму.

Сержант, вырвавшись из когтей своего господина, опрометью выскочил из комнаты, крича: «К оружию, к оружию!» — и тотчас же вернулся в сопровождении дюжины солдат.

Увидев это подкрепление, монах схватил со стола распятие из слоновой кости, встал перед Робином, собравшимся уже выпустить из лука несколько стрел, и закричал:

— Во имя Пресвятой Девы и ее Сына, умершего за вас, приказываю вам пропустить меня. Горе тому, кто осмелится меня задержать, — я отлучу его!

Эти слова, произнесенные громовым голосом, заставили солдат застыть на месте, и монах беспрепятственно вышел из комнаты. Робин собирался последовать за своим другом, но тут по знаку барона солдаты набросились на него, отняли лук и стрелы и втолкнули обратно в комнату.

Барон не держался на ногах от усталости и полученных ударов, а потому рухнул в кресло.

— Нас теперь двое, — сказал он, когда, отдышавшись, смог, наконец, что-то выдавить из себя, — посмотрим чья возьмет.

Все события этой истории происходили в те времена, когда на служителей Церкви было лучше не нападать, и в этом, к своему несчастью, мог убедиться Генрих II, поссорившийся с Томасом Бекетом. Поэтому барон вынужден был позволить монаху уйти, но он решил отыграться на Робине.

— Вы сопровождали сюда Аллана Клера? — спросил он с насмешливым спокойствием. — Не могли бы вы сказать, какие причины привели его ко мне?

Всякий другой, кроме Робин Гуда, счел бы, что он погиб, погиб безвозвратно, оказавшись во власти такого жестокого человека, как старый Фиц-Олвин, но доблестный юный лучник из Шервуда был из тех, кто ничего не боится, даже перед лицом неминуемой и страшной смерти, и потому с великолепным хладнокровием он ответил: