Янтарный телескоп - читать онлайн книгу. Автор: Филип Пулман cтр.№ 63

– Убить – значит взять ее с собой, – сказал Уилл. – Но она хочет остаться здесь. Я уже слишком многих убил. Даже сидеть в грязной вонючей луже, наверное, лучше, чем быть мертвым.

– А если ей больно? – спросил Тиалис.

– Если бы она об этом сказала, тогда другое дело. Но поскольку она не может, я не стану ее убивать. Это означало бы слушать себя, а не жабу.

Они тронулись дальше. Скоро изменившийся звук их шагов подсказал им, что заросли кончаются, хотя туман стал еще гуще. Пантелеймон, лемур с огромными глазами, сидел у Лиры на плече, прижавшись к ее покрытым капельками волосам, и озирался вокруг, но видел не больше, чем она сама. И дрожал, дрожал не переставая.

Потом все они услышали, как разбилась о камни крошечная волна. Звук был тихий, но близкий. Стрекозы с седоками вернулись к детям, Пантелеймон переполз к Лире на грудь, а она, осторожно ступая по скользкой тропинке, старалась держаться поближе к Уиллу.

И вдруг они очутились у озера. Маслянистая, подернутая пеной вода лежала перед ними почти неподвижно – лишь изредка по ней пробегала слабая рябь, так что волной едва смачивало прибрежную гальку.

Тропинка пошла левее, и еще через минуту-другую впереди показалось расплывчатое пятно, которое постепенно приобрело очертания криво торчащей над водой деревянной пристани. Полусгнившие сваи, зеленый от слизи настил – и больше ровным счетом ничего; тропинка кончалась там, где начиналась пристань, а там, где кончалась пристань, начинался туман. Смерть Лиры, их проводница, вежливо поклонилась и растаяла во мгле прежде, чем ее успели спросить, что делать дальше.

– Слушай, – сказал Уилл.

С воды донеслись размеренные звуки: скрип дерева и негромкие ритмичные всплески. Рука Уилла потянулась к ножу на поясе; он осторожно шагнул на подгнившие доски. Лира следовала за ним по пятам. Стрекозы опустились на две поросшие мхом причальные тумбы, точно геральдические стражи, а дети замерли в конце пристани, вглядываясь в туман и стряхивая с ресниц осевшие на них капли. Тишину нарушали только медленное поскрипывание и всплески, которые слышались все ближе и ближе.

– Давай вернемся! – прошептал Пантелеймон.

– Нельзя, – шепнула в ответ Лира.

Она посмотрела на Уилла. На его лице застыла угрюмая решимость; нет, он не повернет назад. И галливспайны, Тиалис на Уилловом плече, Салмакия на Лирином, были спокойны и внимательны. Крылья стрекоз серебрились от влаги, как паутина, и время от времени они быстро трепетали ими, отряхиваясь, – потому что от воды крылья могут отяжелеть, подумала Лира. Она надеялась, что в стране мертвых отыщется что-нибудь съестное и для стрекоз.

И тут появилась лодка.

Это была старинная шлюпка, ветхая, гнилая, латаная-перелатаная; да и сам гребец был древний старик, одетый в рубище из мешковины и подпоясанный веревкой, – он сидел сгорбившись, сжимая весла костлявыми руками, и его светлые слезящиеся глаза смотрели вперед из складок морщинистой серой кожи.

Потом он отпустил весло и ухватился скрюченной рукой за железное кольцо, вделанное в столб на углу пристани. Подгребая другим веслом, он поставил шлюпку вплотную к доскам.

Все было ясно без слов. Первым в лодку прыгнул Уилл, за ним двинулась Лира. Но тут лодочник поднял руку.

– Без него, – хриплым шепотом сказал он.

– Без кого?

– Без него. – Он протянул изжелта-серый палец, указывая прямо на Пантелеймона в облике горностая, и красно-коричневая шубка деймона немедленно превратилась в снежно-белую.

– Но он – это я! – воскликнула Лира.

– Если ты отправляешься, он должен остаться.

– Но мы не можем! Мы умрем!

– Разве не этого ты хочешь?

И тогда Лира впервые по-настоящему осознала, на что они решились. Деваться было некуда. Она стояла, дрожа, охваченная паникой, и так крепко прижимала к себе своего деймона, что тот заскулил от боли.

– А они… – беспомощно пробормотала она и осеклась: нечестно было сетовать на то, что троим ее спутникам не надо ни от чего отказываться.

Уилл тревожно смотрел на нее. Она обвела взглядом озеро, пристань, грязную тропинку, стоячие лужи, мертвые и промокшие кусты… Ее Пан – как он сможет уцелеть здесь без нее? Он дрожал под ее рубашкой, на голой коже, его меху было необходимо ее тепло. Нет, это немыслимо! Она никогда не пойдет на такое!

– Он должен остаться здесь, если ты поедешь, – повторил лодочник.

Дама Салмакия дернула вожжи, и ее стрекоза перепорхнула с Лириного плеча на борт лодки. Тиалис присоединился к ней. Они что-то сказали лодочнику. Лира следила за ними, как приговоренный – за суетой в конце судебного зала, могущей означать, что явился вестник с помилованием.

Лодочник наклонился, прислушиваясь, затем покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Если она едет, он должен остаться.

– Но это несправедливо, – вмешался Уилл. – Нам ведь не надо оставлять здесь часть себя. Почему же Лира должна это сделать?

– Вы тоже это сделаете, – ответил лодочник. – Просто ей меньше повезло: она может видеть ту часть, которую должна покинуть, и говорить с ней. А вы почувствуете, что с вами случилось, только в пути, когда будет уже поздно. Но вам всем придется оставить здесь часть себя. Таким, как он, нет доступа в страну мертвых.

Нет, подумала Лира, и Пантелеймон подумал вместе с ней: неужели все, что мы пережили в Больвангаре, было напрасно? Разве мы сможем когда-нибудь найти друг друга снова?

И она вновь оглянулась на грязный, унылый берег, отравленный ядовитыми миазмами, представила, как ее драгоценный Пантелеймон останется здесь один и будет смотреть, как она исчезает в тумане, – и зарыдала взахлеб. Ее отчаянные рыдания не отзывались эхом, поскольку туман глушил звуки, но все искалеченные существа, прячущиеся под разбитыми корявыми пнями и в бесчисленных ямах и норах по всему берегу, услышали этот безутешный плач и, напуганные таким горем, еще тесней приникли к земле.

– Пожалуйста, пусть он… – воскликнул Уилл, не в силах видеть ее страдания, но лодочник покачал головой.

– Он может сесть в лодку, но если он сядет, лодка останется здесь, – сказал он.

– Но как она потом отыщет его?

– Не знаю.

– Если мы отправимся, то приедем назад тем же путем?

– Назад?

– Мы собираемся вернуться. Мы едем в страну мертвых и собираемся вернуться оттуда.

– Не этим путем.

– Значит, другим, но мы вернемся!

– Я перевез миллионы, и никто еще не возвращался.

– Значит, мы будем первые. Мы найдем обратную дорогу. И раз мы все равно это сделаем, будь добр, лодочник, имей сострадание, позволь ей взять ее деймона!

– Нет, – сказал он, качая своей древней головой. – Это не правило, которое можно нарушить. Это такой же закон, как… – Он перегнулся через борт, набрал в пригоршню воды и наклонил ладонь, вылив мутную жижу обратно. – Такой же, как тот, что заставляет воду снова выливаться в озеро. Я не могу наклонить руку и заставить воду подняться вверх. И точно так же не могу взять ее деймона в страну мертвых. Поедет она сама или нет, он должен остаться.