Зеленые человечки - читать онлайн книгу. Автор: Кристофер Тейлор Бакли cтр.№ 6

И вот теперь он стоял в напоенной сладкими ароматами гостиной Вэл Далхаузи, в ожидании лавровых венков от сильных мира сего. Жизнь была прекрасна. Казалось, все идет как по маслу.

А вот и его Битси – с Тайлером. Тайлер, куратор галереи «Фриппс», сегодня вырядился в клетчатый блейзер, темно-синюю рубашку, шелковый французский галстук с узором из малюсеньких картин в рамочках – остроумно, ничего не скажешь, – с изящной золотой булавкой. Его волосы были зачесаны назад и разделены на прямой пробор – имидж преуспевающего яппи.

– Это что, кровь у тебя на ботинках? – ухмыльнулся Тайлер.

– Он выживет, – махнул рукой Банион.

– Мне не терпится взглянуть на план размещения гостей на твоем обеде. Где вы собираетесь его усадить?

– Если он вообще придет, – проговорила Битси с необычайно встревоженным видом, – Вэл говорит, что они в последний момент придумают какой-нибудь ужасный кризис ради того, чтобы отменить визит.

– Им не надо придумывать кризисы. Они сами тут как тут.

– Вот что я придумал, – сказал Тайлер, понизив голос, – я случайно узнал, что в этот день приезжает Орестус Фитцгиббон…

Орестус Фитцгиббон, англо-греческий финансист, ныне натурализованный американец, недавно приобрел корпорацию «Имменса» за семь миллиардов долларов – чтобы избежать проблем с уплатой налогов. Он, говорили, любил сорить деньгами; отчасти для того, чтобы позлить своих многочисленных бывших жен.

– …Он дарит нам третьего Эль Греко. Почему бы вам не пригласить его к себе на обед? Президент вряд ли опоздает, если узнает, что Фитцгиббон будет сидеть рядом. Пару лет назад Огастус сидел рядом с сенатором Рокфеллером и, не сходя с места, выписал чек на миллион долларов на его избирательную кампанию.

– О боже, это все решает, – вздохнула Битси, – но согласится ли он, если все получится так спонтанно?

– Не могу сказать, что являюсь большим его поклонником, – сказал Банион, – конечно, здорово, что он дарит вам всех этих Эль Греко, но я сидел рядом с ним на приеме у Эрхарда Виллингера, и, честно говоря, он показался мне довольно неотесанным малым.

– Пожалуйста, Джек, не будь таким снобом, – в последнее время Битси побывала на стольких вечеринках в британском посольстве, что сама начала изъясняться, как подданная Британской империи.

– Похоже, я посеял вражду между любящими супругами, – сказал Тайлер, – вы уж там как-нибудь договоритесь и дайте мне знать.

– Это решено, – твердо проговорила Битси.

Их познакомила Клер Бут Льюс. Тайлер был австралийцем по происхождению. Его отец сколотил неплохой, но весьма сомнительный капиталец, продав старым импотентам с острова Формоза аддукторы гигантских моллюсков (они думали, что это поможет им вернуть утраченную мужскую силу), а затем вложил вырученные деньги в опалы, нефть, ранчо и виноградники. Молодого Тайлера он послал в английскую частную школу, где тот, став гомосексуалистом, получил возможность внедриться в британский истеблишмент. Продолжив свое образование в Кембридже, он сделался протеже сэра Энтони Бланта, искусствоведа, смотрителя коллекции картин Ее Величества в Букингемском Дворце, Виндзоре и Хэмптон-Корт, [15] и, как позже выяснилось, советского шпиона. Никто не мог до конца поверить в то, что человек, который посвящал монархов в тонкости живописи Пуссена, в то же самое время нашептывал государственные тайны на ухо лондонскому резиденту КГБ. Не останавливаясь на достигнутом, Тайлер женился на слишком резвой дочери сэра Реджинальда Пигг-Вигориша. К моменту, когда было объявлено об их разводе, сэр Редж должен был вот-вот получить пожизненное звание пэра. Опасаясь, что, мягко говоря, не совсем обычные сексуальные шалости его дочери могут стать пищей для таблоидов, он передал своему зятю несколько лишних полотен Сезанна, чтобы тем самым сохранить репутацию. Развод оформили без лишней шумихи. Тайлер продал картины Сезанна в парижский музей «Льоранжери» за кругленькую, тщательно скрываемую сумму (восемь целых семь десятых миллиона долларов) и отбыл в Америку, где стал куратором престижной галереи «Фриппс». Пущего лоску ему придавал тот факт, что он был знаком с принцем Уэльским. Банион не раз пытался с помощью Тайлера затащить принца на свою программу. Вот это была бы удача! Да, нет никакого смысла спорить с Битси по поводу того, приглашать ли на ужин этого сексуально озабоченного негодяя Фитцгиббона. Она недвусмысленно дала ему понять, что решение уже принято. Наверняка они заранее отрепетировали это маленькое представление.

Но вот подошел Тони Флемм, хозяин второразрядного вашингтонского шоу, пытаясь сделать вид, что совсем не завидует.

– Эй, Джек. Классное шоу.

– Правда? Ну, не знаю, не знаю…

Правильно, так его, бедного ублюдка, пусть помучается, пусть объяснит гостям, чем ему так приглянулось это классное шоу. Нет, минуточку, вот идет Бертон Галилей, сияющий, покачивающий головой в притворном ужасе – нет, ну надо же, как Банион в пух и прах разнес президента! А сзади к нему приближаются спикер Палаты представителей и французский посол. Абсолютный триумф. Банион вдохнул полной грудью воздух, напоенный ароматом свечей, и неторопливо выдохнул.

Вэл захлопала в ладоши.

– А теперь прошу всех к столу!

По понедельникам, ровно в десять утра, Банион и его секретарша Ренира просматривали почту за прошлую неделю и обсуждали расписание на неделю грядущую. Ренира читала почту, чтобы решить, на какие из трехсот или четырехсот писем необходимо ответить, одновременно составляя почасовой график на неделю. Ренира была англичанкой, и ее изысканное «алло» могло повергнуть в шок неподготовленного абонента. Как человек публичный, Банион считал своим долгом иметь прямой телефонный номер, но с практической точки зрения находил это чрезвычайно неудобным.

Почта за прошлую неделю была разнообразна: в одних письмах превозносили таланты Баниона; в других клеймили его как нарушителя общественного спокойствия; в третьих требовали разъяснения тех или иных проблем; в четвертых просили прочесть «прилагающийся» манускрипт с надеждой, что он будет опубликован. Были и такие, в которых умоляли бесплатно выступить на предстоящем торжестве (эти письма переправлялись Сиду Минту, лекционному агенту Баниона, который отвечал, что минимальный гонорар Баниона – двадцать пять тысяч долларов); а также те, которые начинались со слов: «Вы, конечно, меня не помните, но…» (на что Ренира отвечала: «Вы совершенно правы, мистер Банион вас не помнит»). Обычный набор рекламных проспектов, предлагавших авторучки, дорогие кожаные портфели, кроссовки, роскошную бумагу для писем, словари, компакт-диски, океанские лайнеры, спортивные машины и, конечно, трости, которые были эксцентрической слабостью Баниона – его страстью, как полагали некоторые. (Его коллекция включала в себя палку, сделанную из ампутированной бедренной кости солдата времен Гражданской войны; в свое время она принадлежала Джону Уилксу Буту; [16] еще одна была сделана из пениса быка.) На эти письма они неизменно отвечали короткими сухими формальными отписками.