Код розенкрейцеров - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Атеев cтр.№ 29

Вслед за репликой в калитку просунулась красивая седая голова, увенчанная соломенной шляпой, и Егор, к своему неудовольствию, узнал в человеке мукомола Коломенцева.

Однако семейство, напротив, в один голос выразило восторг.

– Дядя Игорь! – наперебой закричали дети. Людмила чуть заметно покраснела и мгновенно убежала в дом приводить себя в порядок.

Егор поднялся из-за стола и преувеличенно любезно приветствовал гостя.

– Надеюсь, не помешал вашей трапезе, – сказал Коломенцев, снимая шляпу и вытирая платком потный лоб. – Не мог удержаться, приехал… Возможно, несколько неожиданно. Хочу, однако, искупить свой бестактный поступок, – шутливо продолжил он, доставая из объемистой, заграничного вида сумки квадратную коробку. – Торт! Ореховый! Изготовлен специально по моему заказу. Мукомолы, знаете ли, всегда водят дружбу с кондитерами. Вот еще конфеты, а для нас с вами, если, конечно, позволите, бутылочка вина. Хороший марочный портвейн «Абрау-Дюрсо».

– Я в общем-то не пью, – вмешался Егор, не зная, как противостоять такому натиску.

– А я охотно выпью, – к удивлению Егора, заявила Людмила, появляясь из дома. Удивило Егора и то обстоятельство, что она в считаные минуты привела себя в порядок и даже накрасилась, хотя целыми днями ходила, что называется, неглиже.

Коломенцева усадили за стол, налили ему, нарезали знаменитый торт. Откуда-то появились стаканы… Забулькало вино… Егору неудобно было отказаться. Он выпил вместе с женой и гостем сладковатого терпкого вина и сразу слегка захмелел.

– Не мог дождаться выходного, – между тем сочным баритоном продолжал Коломенцев. – Я просто влюбился в вашу семью.

«Что-то уж больно быстро», – несмотря на веселое настроение, неприязненно подумал Егор.

– Понимаете, вы сами и ваше времяпрепровождение, эта дача, лес… напомнили мне детство и отчасти юность. Вот так же когда-то летним утром всей семьей садились мы за огромный круглый стол, наливали чай из самовара, поедали вкуснейшие меренги и безе. Жизнь казалась сверкающей, как июльское утро. Все были счастливы, полны любви и надежд.

– И что же случилось потом? – участливо спросила Людмила.

– К сожалению, очень многое. Так сказать, повернулось колесо истории, а мы как раз находились на его пути.

– Проще говоря, произошла революция… – внес уточнение любящий точность историк.

– Вы правы, – спокойно откликнулся Коломенцев. – Все, как говорится, в прошлом. Но я и не жалею об ушедшем. Смотрю на вас и понимаю: жизнь повторяется.

– Ой ли? – съязвил Егор. – А, как я понимаю, ваша дачная молодость протекала вовсе не в такой халупе, как наша.

– Вы правы, но разве в этом дело? Разве острота ощущений определяется количеством комнат в доме или наличием в нем слуг? Да, жили комфортнее и питались, возможно, лучше. А в том, что ты точно знаешь, что все кругом – твои друзья и близкие, все тебя любят, а ты любишь их. Ты радуешься ветру, солнцу, грозе, а главное, своей молодости и чистоте…

Олегов хотел возразить своему оппоненту, сказать, что благополучие таких вот безмятежных счастливцев держалось на эксплуататорском труде рабочих, но постеснялся, и только несколько нервно помешивал ложечкой чай в стакане. Разговор перешел на другую тему, но Егор продолжал угрюмо молчать и дуться.

После завтрака, когда все поднялись из-за стола, Коломенцев наклонился к уху Олегова:

– Не желаете прогуляться со мной по лесу? Хочу обозреть окрестности.

Егор молча кивнул.

– Мы недолго, – извиняющимся тоном обратился Коломенцев к Людмиле.

– А можно и мы с вами? – запросились дети.

– В другой раз! – сердито отрезал отец.

Олегов и сам не мог понять причин недовольства визитом своего нового знакомого, почему сердится на него. Только ли дело в несколько двусмысленных разговорах Коломенцева? Нет ли тут иной причины? А может, он ревнует его к Людмиле? Глупости! Коломенцев ей не то что в отцы, в деды годится. А может, все вместе: некое чувство зависти к столько повидавшему, нестандартно мыслящему человеку, ощущение чужого превосходства, да и ревность… Чего уж скрывать от самого себя – и это тоже…

Он шел по тропинке среди сосен, занятый своими мыслями, даже не замечая, что следом шагает Коломенцев. Тропинка расширилась, превратилась в широкую тропу, а потом и в торную дорогу. Коломенцев шел рядом, но молчал. Видно было, что ему просто нравится брести по чистому сосновому бору, поддевать носком башмака сухие шишки и отпинывать их в сторону. Наконец он не выдержал:

– Куда мы движемся?

Олегов пожал плечами:

– Гуляем. Вы же сами просили показать вам окрестности.

– Ну да, ну да…

Они подошли к станции. На перроне в этот час никого не было, только бродячая собака нехотя глодала замусоленную кость.

Поднялись на железнодорожную насыпь, перебрались через пути и вновь пошли по дорожке вперед.

Егор только теперь понял, что, сам того не желая, идет в сторону деревенского кладбища. Вскоре среди берез показались кресты, облезлые деревянные оградки и холмики.

– Погост? – удивленно сказал Коломенцев.

– Да. Где-то здесь схоронили Пеликана, – пояснил Олегов.

– Покажите его могилу.

– К сожалению, не знаю места.

– А если поискать?

– Я пытался. Безрезультатно. Думаю, на ней нет даже символического надгробья.

– Странная жизнь, странная смерть…

– Почему странная?

– Человек, достигший столь высоких степеней посвящения, успокоился вдали от родной Праги, и даже место захоронения его неизвестно. – Он задумался. – Хотя…

– Что – хотя?

– Возможно, в этом и было его предназначение.

– Не понимаю.

– Пеликан, согласно мистериям розенкрейцеров, – птица, приносящая себя в жертву Палладию.

– Палладию?

– Божку розенкрейцеров. Его образ они заимствовали у тамплиеров. У тех имелся Бафомет – козлоногое человекоподобное существо с двумя лицами: мужским и женским. Образ, как бы соединяющий в себе мужчину и женщину, разумных существ, обуреваемых животной страстью. На чреве Палладия располагается роза на кресте. Пеликан – жертва во имя размножения, зарождения новой жизни, возникшей из животной страсти.

– По-моему, Пеликан – обычная чешская фамилия.

– Конечно, вы правы. Это может быть простым совпадением, но я сразу насторожился, когда услышал от вас про Пеликана.

– Вы разобрали рукописи?

– Только отчасти. Но тем не менее удалось прояснить многое.

– А именно?

– Согласно некоему плану накануне войны пражские розенкрейцеры отправляют экспедицию в Россию.