— Разумеется, — отвечает хриплый голос.
Никогда не видел таких странных комнат! Во всяком случае, в
пентхаусах в Верхнем Ист-Сайде.
Я нахожусь в лаборатории. Повсюду пробирки, мензурки и
бутылки. Рядом с прозрачным сосудом в клубах пара стоит высокий седовласый
зеленоглазый мужчина, похожий на ученого, и варит что-то ярко-зеленое. Заметив
Мэри, он улыбается (очень похоже на нее) и с интересом меня оглядывает.
— Привет. Гляжу, ты с другом. Очень хорошо. А то все
одна да одна.
— Пап, это Адам, — спокойно говорит Мэри. —
Он сидит за мной на истории США. Мы пойдем ко мне в комнату делать уроки.
— Хорошо, — отвечает отец Мэри. Похоже, ему и в
голову не приходит, что вряд ли парень моего возраста решил в два часа ночи
пойти к девчонке в спальню, чтобы делать там домашнюю работу. — Смотрите,
не перетрудитесь, ребятки.
— Нет, что ты. Пойдем, Адам.
— Спокойной ночи, — говорю я отцу Мэри, а он
широко улыбается мне и отворачивается к дымящемуся сосуду.
— Итак, — обращаюсь я к Мэри. Мы снова идем по
коридору, но на этот раз в ее комнату… слишком уж практичную для девочки:
большая кровать, комод и стол. В отличие от Вероники, у Мэри все прибрано,
кроме ноутбука и МP3-плеера. Пока она что-то ищет в комоде, гляжу на список
песен: в основном рок, немного R&B и рэпа. Слава богу, эмо нет. — Что
происходит? Чем занимается твой отец?
— Ищет лекарство, — глухо отвечает Мэри.
Прохожу по роскошному персидскому ковру к кровати. Рядом на
тумбочке стоит фотография красивой улыбающейся женщины, слегка прищурившейся на
солнце. Откуда-то знаю наверняка — это мама Мэри…
— Лекарство от чего? — Беру фотографию, чтобы
лучше разглядеть. Точно, губы, как у Мэри. У нее обычно уголки вверх глядят,
даже когда она сердится.
— От вампиризма.
Мэри вынимает из комода длинное красное платье в прозрачном пластиковом
пакете из химчистки.
— Хм, не хочу тебя огорчать, Мэри, но вампиров не
существует. И вампиризма тоже.
— Серьезно? — Уголки ее губ поднимаются выше, чем
обычно.
— Вампиров ведь выдумал автор «Дракулы», правда?
Мэри смеется. Ну и пусть. Ведь это же Мэри. А то обычно она
меня вообще не замечает.
— Брэм Стокер ничего не выдумывал. — Улыбка на ее
лице исчезает. — Даже Дракула — реальное историческое лицо.
— Да, но вряд ли он пил кровь и превращался в летучую
мышь. Брось, Мэри, о чем ты!
— Вампиры существуют, Адам, — тихо говорит Мэри.
Мне нравится, как она произносит мое имя. Нравится настолько, что я даже не
замечаю ее взгляда, устремленного на фотографию в моих руках. — И их
жертвы тоже.
Смотрю туда же, куда и Мэри. И еле удерживаю фотографию.
— Твоя мама… — больше ничего на ум не
приходит. — Твоя мама… Она…
— Она жива, — Мэри кидает красное платье на
кровать и добавляет едва слышно: — Если это можно назвать жизнью.
— Мэри… — произношу я другим тоном. Нет, не верю!
И в то же время верю. Достаточно взглянуть на ее лицо, чтобы
понять: она не врет. И как же хочется ее обнять! Вероника бы сказала, что это
дискриминация по половому признаку. Ну и пусть!
Прекращаю прикусывать губу.
— Поэтому твой отец…
— Он раньше был совсем другим. — Мэри не смотрит
на меня. — Когда мама жила с нами. Он верит, что сможет найти
лекарство. — Она опускается на кровать рядом с платьем. — Не
понимает, что вернуть ее можно только одним способом — нужно убить вампира,
который ее укусил.
— То есть Дрейка. — Сажусь рядом. Вот теперь я все
понял. Наверно.
— Нет. — Мэри быстро мотает головой. — Его
отца — он из рода Дракулы. Себастьян просто думает, что Дрейк звучит
современнее и менее вычурно.
— Но тогда почему ты охотишься на сына, если это
отец… — не могу продолжать. Но и не приходится.
— Если я убью единственного сына Дракулы, —
ссутулившись, отвечает Мэри, — то, скорее всего, выманю из укрытия его
отца.
— А это… не опасно? — Не верю, что говорю о
подобном. Правда, я также не верю, что сижу в спальне Мэри. — Разве не
Дракула у них там самый главный?
— Да, именно он. — Мэри смотрит на фотографию,
которую я положил между нами. — Когда он умрет, мама наконец-то будет
свободна.
«А твоему отцу больше не придется искать лекарство от
вампиризма», — приходит в голову мысль, но я ее не озвучиваю.
— А почему Дрейк не инициировал Лилу сегодня? —
задаю волнующий меня вопрос. — В клубе?
— Потому что он любит играть с добычей, —
бесстрастно отвечает Мэри. — Так же, как и его отец.
Вздрагиваю. Не могу удержаться. Хотя Лила и не в моем вкусе,
неприятно, что ею решил закусить какой-то вампир.
— А ты не боишься, — слегка меняю тему, — что
Лила велит Дрейку не приходить на бал, поскольку там его будем ждать мы?
Говорю «мы», а не «ты», поскольку, разумеется, не пущу Мэри
в одиночку охотиться на Себастьяна. Хотя Вероника наверняка скажет, что это
тоже дискриминация по половому признаку.
Но моя сестра никогда не видела, как Мэри улыбается.
— Шутишь? — похоже, Мэри не заметила «мы». —
Я как раз хочу, чтобы она ему все рассказала. Тогда он точно заявится.
Удивленно на нее смотрю:
— Это еще почему?
— Потому что убийство дочери охотника явно поднимет его
вампирский статус.
— Вампирский статус?
— Ну да, — Мэри взмахивает хвостиком. —
Другие вампиры еще больше его уважать начнут.
— Ага. — Понятно. Не больше, правда, чем все
услышанное. — Они называют твоего отца «охотник»? — не представляю
его с арбалетом.
— Нет, мою маму, — улыбка меркнет. — То есть
она раньше была охотником. И не только на вампиров, но и вообще на всякую
нечисть: на демонов, оборотней, полтергейст, привидений, колдунов, джиннов,
сатиров, локи, шеду, титанов, ветел, лепреконов…
— Лепреконов?
Мэри пожимает плечами.
— Мама убивала всякую нечисть. У нее был дар… Настоящий
дар. — И тихо добавляет: — Надеюсь, я его унаследовала.
Минуту сижу молча. От событий последней пары часов голова
идет кругом. Арбалеты, вампиры, охотники… и кто такие ветлы??? Не уверен, что
хочу знать. Нет. Стоп. Уверен, что не хочу знать! Аж в голове загудело.
Но мне нравится! Странно, правда?
Мэри встречается со мной взглядом.
— Теперь ты мне веришь?
— Да, — говорю я, хотя сам не верю. В то, что ей
верю.