Империя "попаданца". "Победой прославлено имя твое!" - читать онлайн книгу. Автор: Герман Романов cтр.№ 94

– Так она и говорила, для кого это, и от вашей супруги разрешение было! То она сказала! А-а! – Роджерсон выл от боли – брови Петр ему вырвал, кровь заливала лицо. Денисов же помог крепко – ухватил в горсть гениталии лекаря и сдавливал их.

«А казак ведь знает, что такое интенсивный допрос пленного в разведке», – искренне удивился в мыслях Петр, но спросил вслух другое:

– А инструменты бальзамические на меня Поульсен приготовил?! Кто ему приказал?!

– Ой! А! Княгиня Дашкова ему велела… – Роджерсон уже выл от боли, пока Петр скручивал ему ухо.

– Этот яд ты готовил, сучонок? – Петр сунул под нос лекаря-отравителя бумажный пакетик, изъятый у князя Барятинского и переданный ему генералом Гудовичем.

– Я готовил! – тут же взвыл Роджерсон, едва взглянув на пакетик. – И княгине передал!

– Ах ты, сучий выкидыш, опарыш жеваный! – Петр избивал лекаря методично, превратив вскоре его лицо в кровавую маску.

Бесило его еще и то, что лекарское искусство смертоносным теперь стало, а медик без препон душевных легко отравителем стал.

– Водой отлить, в чувство привести. Показания пусть собственноручно запишет, а мы пока других отравителей навестим, о делах наших скорбных побеседуем! – Петр повернулся и вышел из комнаты.

Быстро прошел по коридору павильона и без промедления зашел в предупредительно открытую перед ним дверь, у которой застыли два вооруженных стража.

Поульсен, тщедушный мужичонка, при появлении императора встал, лицо бледное, но спокойное. Ручонки с глазками не бегают.

«Не похож на отравителя сей лейб-хирург, не похож!»

– Зачем инструмент для бальзамирования подготовил? Кого потрошить собрался, эскулап?

– Вас, ваше императорское величество, – спокойно ответил Поульсен, глядя немигающими глазами прямо на лицо императора. Только лицо еще чуть побелело, но не лгал императору хирург, не лгал – иначе ложь бы легким туманом выбивалась. – В ночь на 29 июня мне велели инструменты для бальзамирования покойного императора, то есть вас, государь, подготовить. Я не сомневался, так как собственными глазами видел похоронный кортеж.

– Ага. А кто вам приказал?

– Ее светлость княгиня Екатерина Романовна, государь.

– Ага, – Петр был обескуражен честными прямыми ответами. Его детектор безмолвствовал – медик говорил правду. Петр в растерянности почесал переносицу, ему стало ясно, что лекарь тут не при делах.

А медик продолжал говорить:

– А вчера я понял, что стал жертвой чудовищной мистификации, и задал их высокой светлости княгине Екатерине Дашковой вопрос, для чего были те пышные ночные похороны.

– Ну и что ответила вам их светлость?

– Она загадочно улыбнулась и ответила одно. Я постараюсь в точности сказать ее слова. Они были такие – «Мы хорошо подготовились». Это все, что она сказала мне, ваше императорское величество.

– Ну что ж, – задумчиво проговорил Петр, – вы сказали правду. А потому свободны. Выпустите господина Поульсена на свободу. Как говорится, с чистой совестью. Но помните, пока не разрешу, из Петергофа не выезжать! Понятно вам?!

– Да, ваше императорское величество, – склонился перед ним в поклоне лейб-хирург мятежной супруги.

Петр ободряюще ему улыбнулся и, выйдя из комнаты, направился по длинному коридору в противоположный конец павильона, где у приоткрытой двери стояли на карауле трое постовых, вытянувшихся перпендикулярами. Петр им благосклонно кивнул и зашел в комнату.

На кровати сидела, понурив голову, молодая черноволосая красотка в порядком запачканном преображенском мундире. При виде императора она встала и чуть склонила голову:

– Я счастлива видеть вас, ваше императорское величество!

Петр малость охренел, глядя на улыбавшуюся ему женщину, с языка которой срывался легкий туман. Он в восхищении даже покачал головой – ну какова стерва, врет и не краснеет. Серьезный противник!

– А я как рад видеть, княгиня. После сделанных вами подарков мое искреннее желание увидеть вас еще больше усилилось.

– Каких подарков, ваше величество? – в недоумении выгнула красивые брови Екатерина Дашкова.

– Позвольте поблагодарить вас за репетицию моих пышных похорон. Утешили вы своего крестного отца, меня то есть, если вы подзабыли за молодостью лет. Вам ведь всего восемнадцать? Все очевидцы говорят в один голос, что эта затея вам особенно удалась! Но стоит заметить, что реальные похороны вызвали бы у вас исконное чувство гордости за проделанное!

– Я не понимаю, о чем говорит ваше императорское величество, – голос Дашковой сплошное искреннее недоумение, и Петр бы еще вчера мог бы поверить этой красотке.

– Понимаю, княгиня, истинная добродетель всегда анонимна. Но не в похоронах дело – театр этот нас пока не интересует. Вы, княгиня, и покойный граф Никита Панин свершили благое дело, и князь Федор Барятинский благодарен вам за те немалые денежные суммы, что вы ассигновали ему на уплату долгов. К некоторому сожалению, для вас, княгиня, разумеется, князю не удалось его предприятие…

– Государь, я не понимаю, о чем идет речь? Я не давала и не обещала князю Барятинскому никаких денег. Тут произошла какая-то ошибка! – Красотка вела себя достойно, отражая удар за ударом, вот только капельки пота на лбу выдавали ее напряжение.

– Ах, какая незадача! И Роджерсон, наверное, вам вот этот порошочек чудный не передавал, приправу отличную для моего стола? – Петр протянул ей пакетик. – Не желаете попробовать, отведать, так сказать?

Вне всякого сомнения, княгиня узнала отраву, так как сильно напряглась, но почти мгновенно оправилась. Достойный противник – таких не бить, а на месте убивать надо, без всякой пощады.

– Ваше величество, я не получала от Роджерсона ничего. Этот англичанин такой выдумщик…

– Ах, как вы милы, княгиня, – Петру окончательно надоел этот дешевый балаган, – от всего отмазались, никому веры не оставили. И про слугу своего ничего не сказали, что в Кронштадт письма некие отвез. Выражу вам сочувствие, вы лихо умертвили этим ядом своих любопытствующих родственников. Отца Романа Илларионовича и родную сестру Лизу. Добавлю только то, что они умирали в страшных мучениях, прочитав некое письмецо и порезавшись о некий футляр.

Этот удар застал княгиню врасплох, и она прикусила губу.

– Еще от вашего яду, князем Федором подсыпанного, четверо погибли, да еще одного слугу князь, для спокойствия своего душевного, зарезал. И у вас достойный сподвижник был, покойный гетман Разумовский, что две отравленные свечи мне в спальню тайком велел поставить. От них еще два человека погибли. И радостно мне на вас смотреть, княгиня! Прямо русские Борджиа какие-то, сеньора Лукреция – отравительница, отцеубийца, братоубийца и, слава Господу, неудавшаяся цареубийца. Удручающая репутация для молодой и красивой женщины, не находите ли? И не перебивайте меня, я вам еще не все сказал! – Петр осадил открывшую было рот Дашкову, которая наконец себя выдала. – Все вы понимали! И где ваша истерика, с которой вы должны были встретить известие о смерти любимого отца и не менее любимой сестры? Где крокодиловы слезы и обморок? Падайте же в него быстрее, княгиня, а то казак за дверью два ведра воды устал держать…