Империя "попаданца". "Победой прославлено имя твое!" - читать онлайн книгу. Автор: Герман Романов cтр.№ 3

Большая комната с открытым настежь окном, добрые шторы повисли по сторонам. Сам Рык сидит за накрытым большим столом, где с дюжину человек легко уместится. Но дюжины не было – кроме него, вкушали трапезу еще трое, да за спиной сержанта, судя по надрывному сопению и тихому топтанию, были двое.

Стол уставлен пустыми, початыми и полными бутылками разных калибров и разного стекла. Хорошие бутылки, старинные, штофные. И закуска была в наличии, блюда и тарелки стояли безумной россыпью, без всякого порядка – даже в студенческой общаге парни более аккуратны с трапезой.

Хотя куда там студентам до такого изобилия – обкусанные куски ветчины и буженины, обглоданные рыбьи скелеты, вареные тушки каких-то малых птичек, типа рябчиков, с оторванными лапками. Куски хлеба разбросаны между блюд и бутылок, вместе с ними валяются огрызки свежих и соленых огурчиков. Скатерть с бахромой по краям буквально залита вином, жиром и усыпана хлебными крошками.

Типичная мужская пьянка, только закуски и выпивки чрезвычайно много для шестерых, да бутылки и комната нестандартные, глубокой стариной попахивают.

Только думать о сем и вкушать пищу плотскую Петр не имел времени – душа его прямо вопила: надо сматываться, хозяин, сейчас тебя не бить, а убивать будут!

Хорошее дело – сматываться, но как? И Петр приступил к оценке вражеского потенциала.

Красномордый детинушка явно нарывался на драку, но большой опасности не представлял, даже с острой двузубой вилкой в руках. Сим кухонным оружием нанести хороший удар через широкий стол проблематично, так что секунд пять есть – пока вилконосец встанет да стол обогнет. Еще не опасен!

Зато второй, плечистый малый, сидит рядом и смотрит с кривою ухмылкой. Взгляд очень нехороший, ожидающий. И, как только «фас» скажут, тут же может руками за горло схватить. И скорей всего схватит – пальцы постоянно сжимаются и разжимаются.

Третий же – самый опасный. Косая сажень в плечах, шрам через всю щеку, даже нос краешком цепляет, уродует. И глаза ухмыляются, смертью светятся. Его, Рыка, смертью – что тут непонятного? И этого мордоворота надо вырубать в первую очередь, иначе совсем туго будет.

За спиной двое, но один не опасен – трусит, с ноги на ногу переминается. А вот второму явно не терпится – позади стоит, перегаром в правое ухо дышит: драку заказывали? Все понятно – мочить сейчас его будут.

Вот только одеты ребята странно – в бабские кружевные рубахи, и патлы отрастили себе, как красные девицы, еще и в косички на затылках заплели.

Время для подготовки стремительно исчезало, и Петр решил начать драку и опередить на секунды своих противников. Благо мордастый ему решительно помогал.

– Ты что сказал, петух голштинский? – повторился в комнате вопрос, и не успел отзвучать в комнате последний звук, как Петр воткнул свою двузубую вилку прямо в глаз шраматому.

Хорошо ткнул – клиент только хрюкнул и отвалился. В ту же секунду сосед слева получил бутылкой по темечку. Бутылка оказалась тяжелая, из толстого стекла, крепкая. А вот череп соседа не очень – что-то в нем хрустнуло, брызнула кровь.

Но больше ничего Петр не успел – из-за спины набросили на шею удавку и сдавили, а защитный удар Рыка провалился в пустоту. Он видел, как мордастый, сжимая вилку, кинулся к нему, но сделать ничего уже не смог – нога застряла, а правую руку крепко сжал трусливый.

– Да бей же его, князь! – Истошный крик сзади придал резвости нападавшему, и тот с размаху всадил Рыку вилку в живот.

От дикой боли Петр задергался, но только крика издать не смог – горло было сильно сдавлено. Он почувствовал, как проваливается в пучину черного беспамятства. Но впереди неожиданно появился свет, а боль нахлынула с новой силой. Боль и свет… Свет и боль…

Рык с трудом открыл глаза. Солнечные зайчики прыгали сквозь щели плохо задернутых, легких, похожих на тончайший тюль штор и, щекоча глаза, резвились на стене.

Даже не совсем зайчики, скорее – просто отблески. Так вот что его привело в сознание – заходящее солнце, светившее прямо перед ним в окно и еще щедро дарившее свой свет и тепло людям на этой грешной земле.

Закрыв глаза, он вздохнул, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль, пожалуй, оставшуюся единственной в гудящей набатом голове. Что-то крутилось в голове, навязчивое и необходимое, важное, но думать и напрягаться не хотелось, и он мысленно послал свои же мысли подальше.

Ощущения потихоньку возвращались. Тишина вокруг, постель, мягкое одеяло привели его к выводу о том, что он в больнице. Правда, неестественно тихо. Странно… Но это все же лучше, чем очнуться в холодной прозекторской, освещенной одинокой, засиженной мухами лампочкой, с соответствующим антуражем кафельных стен, каталки-катафалка, грязной простынки и бирки с номерком на пальце. Бывали-с случаи, наслышаны!

– Э-эй, – Петр решил позвать кого-нибудь, – эй, я живой…

Но открытый рот так и остался открытым, потому что в следующее мгновение расшалившийся теплый, очень теплый ветерок легким порывом распахнул занавески.

В открытую нижнюю четверть высокого сводчатого окна заглядывали кроны деревьев, щедро усыпанные сочной зеленой листвой, скрывавшей чирикавших птичек. Это открытие привело его в состояние мгновенного ступора. Амба, приплыли!

«Что это, никак лето на дворе? Сколько же я в отключке провалялся?!» – первая разумная мысль пронеслась в мозгу Петра.

Он прекрасно помнил, как летел вниз, сжимая в ладонях жестяную трубу, как угодил точно в открытое отверстие канализационной шахты.

Запах зимы и мокрый холодок шлепавшихся на лицо снежинок еще свежи были в памяти, не успев растаять, забыться и смениться радостными и манящими нотками весны.

Яркое марево уходящего за горизонт светила озарило напоследок всю комнату, скрыв в багрово-желтых всполохах и стены, и потолок, и самого Петра, ослепило, заставило зажмуриться.

На мгновение ему стало так хорошо и тепло в этом всепоглощающем кипящем золоте заката, захотелось, чтобы этот миг не заканчивался. Захотелось раствориться в теплом свете, плыть, как пылинка в ласковом солнечном луче, не знающая забот, проблем, страха…

Было страшно, он даже не решался пошевелиться, боялся узнать, что ноги могут его не послушаться. Переборов себя, чуть двинул пальцами. К великому его облегчению, ноги отзывались, сгибались и раздвигались под легким одеялом без малейших затруднений. Петр решился и сел рывком. Оглянулся вокруг и…

– Оп-ля, у-а, иптыть! – нечленораздельные звуки вырвались из горла, и Петр стал лихорадочно тереть глаза. Такого просто быть не может, но оно есть! Это куда же он попал?! – Президентский люкс в сумасшедшем доме! – пробормотал он, очумело разглядывая обстановку и скользя взглядом по стенам, потолку, не веря своим глазам.

Вообще-то разговоров вслух раньше он как-то не замечал за собой, однако впечатления от сегодняшних событий буквально переполнили разум, и мысли, как одичавшие от струи дихлофоса тараканы, лезли во все стороны, не вмещаясь в болезную головушку.