Клуб холостяков - читать онлайн книгу. Автор: Даниэла Стил cтр.№ 44

По мнению матери, невозможно себе представить более тяжкого греха, чем пропустить праздничную службу на Иом-Киппур. И на еврейский Новый год Рош-Ха-Шана он тоже дома не был, занимался в Атлантик-Сити неустойкой, которую должен был выплатить его клиент-музыкант из звезд первой величины. Тот явился на концерт пьяным в стельку и отрубился прямо на сцене. Для его клиентов еврейские праздники ничего не значили, зато им придавала огромное значение его мать. Сейчас, когда он вошел в гостиную, где собралась семья, ее лицо было как каменное изваяние. Адам же из-за пережитой и предстоящей нервотрепки был бледен как полотно. Всякий раз, приезжая домой, он снова чувствовал себя маленьким мальчиком, и это отнюдь не были приятные воспоминания. С самого рождения он по необъяснимой причине был для своих близких источником разочарований.

– Привет, мам, прости, что опоздал. – Он подошел к матери, нагнулся ее поцеловать, но она демонстративно отвернулась. Отец сидел на диване и внимательно изучал свои ботинки. Он слышал, как вошел сын, но даже головы не поднял. Так было всегда. Адам поцеловал мать в макушку и отошел. – Прошу у всех извинения, ничего не мог поделать, пришлось важного клиента выручать. Сын-подросток попался на наркотиках, а его жена чуть за решетку не угодила. – Его извинения ничего не изменили, наоборот, подлили масла в огонь.

– Надо же, на каких людей работает мой сын! – В голосе матери было столько яду, что впору тараканов травить. – Ты можешь собой гордиться. – Опять сплошной сарказм. Адам заметил, как сестра переглянулась с мужем, а брат нахмурился и отвернулся. Он уже чувствовал, что вечер, как это часто бывало, на несколько дней испортит ему настроение.

– Зарабатываю детям на хлеб. – Адам постарался не обижаться, подошел к бару и налил себе выпить. Покрепче. Водки со льдом.

– Ужина дождаться не можешь? Так выпить хочется? Даже не удосужился в синагогу явиться в такой-то день! С родными как следует не поздоровался, а выпить торопишься! Так и алкоголиком недолго стать!

Что он мог ответить? Будь он с Чарли и Греем – обратил бы все в шутку, но у его родни все всерьез. Сидят молча и ждут, пока Мэй доложит, что ужин на столе. Мэй – их прислуга – была темнокожей американкой, она появилась в их доме лет тридцать назад. Адам никогда не мог понять, что ее здесь держит. Мать до сих пор иначе как «schartze» – то есть «черной» – ее не называла. Даже имя ее – Мэй – раздражало мать. Мэй была единственным человеком в доме, которого Адам был искренне рад видеть.

– Как на молитву сходили? – поинтересовался он, предприняв еще одну попытку завязать беседу.

Его сестра Шэрон о чем-то перешептывалась со снохой Барбарой, а брат Бен обсуждал с зятем последние новости с чемпионата по гольфу – имя зятя было Гидеон, но по имени к нему никто не обращался, поскольку в семье Адама его недолюбливали. В их семье, если кого невзлюбят, сразу забывают, что у человека есть имя. Бен был успешным врачом, а вот Гидеон всего-навсего страховым агентом. Гарвардский диплом с отличием Адама был перечеркнут позорным фактом его развода – при этом все забывали, что жена сама его бросила, и мать упорно возлагала всю вину на него. Будь он порядочным человеком, разве ушла бы от него такая милая женщина, как Рэчел? А теперь вы только посмотрите, с кем он встречается! Причитания могли длиться бесконечно, он все их знал наизусть. Это была игра, в которой он сам был заведомо обречен на поражение. Ни малейшего шанса заслужить прощение.

Мэй наконец пригласила к столу, все заняли свои привычные места, и Адам заметил, что мать через стол смотрит на него в упор. Этим взглядом можно было пробуравить цементную плиту. Отец сидел напротив нее, по бокам от него – обе супружеские пары. Детей пока за общий стол не сажали, кормили на кухне, Адам их еще не видел. В ожидании ужина они играли во дворе в баскетбол и втихаря покуривали. Его дети сюда никогда не приезжали. Мать общалась с ними и невесткой вне дома, в удобное для себя время. Адам сидел между отцом и сестрой, как если бы его втиснули на свободное место в последний момент. И всегда его колени приходились на ножку стола. Впрочем, он ничего не имел против, но ему всегда казалось, что это еще один знак того, что в семье для него места с каждым годом остается все меньше. С тех пор как он развелся, а до этого стал партнером в своей адвокатской конторе, с ним обращались как с парией, как с источником горя и позора. Его близкие ни в грош не ставили его успех. Он был для них существом с другой планеты, пришельцем, который хочет поскорей оказаться дома. Самое печальное было то, что это и есть его дом. Родные были ему как чужие, как враги и вели себя соответственным образом.

– Ну и где ты в последнее время побывал? – нарушила молчание мать, желая, чтобы все в очередной раз услышали перечисление злачных мест типа Лас-Вегаса и Атлантик-Сити, кишащих шулерами и проститутками, ведь туда тучами слетаются женщины легкого поведения, и, конечно, все они к услугам Адама.

– В разных местах, – уклончиво ответил Адам. Он знал сценарий. Подводных камней и капканов, конечно, не избежать, но он всякий раз делал попытку. – Август провел в Италии и во Франции. – Это он ей уже рассказывал.

Какой смысл говорить, что на той неделе он был в Атлантик-Сити, решал в очередной раз чужие проблемы? К счастью, на еврейский Новый год она его не ждала и не знала, где он в это время был. Ему удавалось навестить родных только на Иом-Киппур. Он посмотрел на сестру, та улыбнулась. Но улыбка нисколько не смягчила лицо сестры. Адам еще в детстве называл про себя сестру невестой Франкенштейна. У нее с Гидеоном было двое детей, но Адам видел их очень редко. Говоря по совести, Адам не испытывал нежных чувств к племянникам. Он был убежден, что все его семейство – ненормальные, а его родственнички были такого же мнения о нем.

– Как съездили на Мохонк? – спросил Адам. Удивительно, что мать до сих пор продолжает ездить отдыхать на это озеро. Отец уже сорок лет как сделал целое состояние на бирже, и они могли себе позволить любой круиз или мировой курорт самого высокого класса. Но мать упорно продолжала прибедняться. К тому же она не любила самолеты, так что отдыхали они с отцом всегда поблизости.

– Очень мило, – коротко ответила она, соображая, к чему бы еще придраться.

Обычно каждое слово Адама становилось поводом для критики. Хитрость заключалась в том, чтобы не давать ей лишней информации, ограничиваясь тем, что она и так могла прочесть в своих любимых таблоидах или увидеть по телевизору. Обычно самые «ужасные» его снимки – например, когда он стоит позади закованного в наручники клиента, – она старательно вырезала и посылала ему с небольшими приписками типа: «Вдруг ты это пропустил». А в самых безобразных, с ее точки зрения, случаях она высылала ему вырезки аж в трех экземплярах, по отдельности, сопровождая записками вроде: «Я, кажется, забыла тебе прислать вот это».

– Пап, а ты как себя чувствуешь?

Это была следующая попытка завязать разговор, всякий раз с тем же эффектом. Адам еще мальчиком был убежден, что отца подменили инопланетяне, подослали вместо него какого-то робота, у которого имелся внутренний дефект, мешавший ему говорить. Говорить он умел, но сначала требовалось привести этого робота в действие, и тогда оказывалось, что у него сели аккумуляторные батареи. Стандартным ответом на вопрос о самочувствии было: «Очень хорошо», – при этом отец продолжал сидеть, уткнувшись в тарелку, никогда не смотрел на собеседника, а лишь старательно жевал. Собственно, полное уклонение от разговора и погружение в себя были для отца способом выжить рядом с матерью, что он с успехом и делал вот уже пятьдесят семь лет. Нынешней зимой брату Адама, Бену, исполнится пятьдесят пять, Шэрон только что стукнуло пятьдесят, а Адам появился на свет по недосмотру, девятью годами позже, и, судя по всему, не заслуживал ни внимания, ни общения – если только не совершал очередную глупость или что-либо непристойное.