Верить в себя - читать онлайн книгу. Автор: Даниэла Стил cтр.№ 56

— В конце концов я тебя уломал, — с гордостью сообщил Аппельзон. — Ты приехала в Лос-Анджелес на кинопробу, которая оказалась совершенно фантастической. С этого дня и началась твоя карьера в кино…

— А что было со мной до этого? — перебила Кэрол. Она помнила, что Майкл знает ее дольше, чем кто бы то ни было, и хотела расспросить его о своем детстве. Кроме него, только Джейсон мог бы сообщить ей несколько эпизодов, которые он сам знал только с ее собственных слов.

— Ну, всего даже я не знаю, — честно ответил Майкл. — Когда ты была совсем юной, ты много рассказывала мне о своем отце. Судя по всему, он был порядочным и добрым человеком, и тебе нравилось жить с ним на ферме. Вы жили в каком-то маленьком городке около Билокси.

Стоило ему произнести это название, как в голове Кэрол как будто что-то щелкнуло. Она еще не успела ничего осознать, а ее губы уже произнесли имя:

— Конвей! Его звали Конвей!

Стиви вздрогнула и с изумлением уставилась на Кэрол, но и сама Кэрол, похоже, была потрясена не-меньше.

— Точно так, — подтвердил Аппельзон, довольно крякнув. — Мистер Конвей Барбер. Он разводил коров и свиней, вы, кажется, еще держали кур и кроликов…

— А еще у нас была лама, — перебила Кэрол. — Настоящая живая лама! — Она осеклась, почувствовав, как горло ее перехватило от волнения. Это было первое, что она припомнила самостоятельно.

— Да, кажется, ты упоминала о ламе, — проговорил Майкл, бросая многозначительный взгляд на Стиви, но та как зачарованная следила за своей подругой, совершенно захваченная происходившим на ее глазах чудом. Похоже, старый Майкл Аппельзон сумел приоткрыть для Кэрол дверцу, которую до него не мог отворить никто.

— Это была моя лама! — проговорила Кэрол звонким и чистым, как у девочки, голосом. — Папа подарил мне ее на день рождения. Он говорил, что она очень на меня похожа, потому что у нас обеих большие глаза, пушистые ресницы и длинная шея. — Кэрол хихикнула. — А еще папа сказал, что мы очень смешные, и если поставить нас рядом…

Теперь она говорила так, словно слышала голос давно умершего отца, и Майкл только кивал, боясь неосторожным словом прервать этот поток воспоминаний. И он, и Стиви понимали, что память Кэрол наконец-то проснулась. Должно быть, ей и нужно было вернуться к детству — к самому началу, — чтобы барьер у нее в мозгу рухнул под напором более ранних воспоминаний, глубоких ассоциаций и образов.

— …Моя мама умерла, когда я была совсем маленькой, — продолжала Кэрол, устремив взгляд в пространство. — Я ее совсем не помню, но знаю, что она была очень красивой, потому что у нас на пианино стояла ее фотография. На ней мама сидела на веранде и держала меня на руках. Ее звали Джейн. Папа говорил, я очень на нее похожа. — Глаза Кэрол наполнились слезами, и она смахнула их нетерпеливым жестом. — Еще у меня была бабушка Рут, это мамина мама. Она пекла замечательные печенья, булочки и пирожки. Она умерла, когда мне было десять.

— Этого я не знал, — негромко сказал Майкл, но Кэрол как будто не слышала его, едва успевая описывать встающие перед ее мысленным взором картины далекого прошлого.

— Бабушка тоже была очень красивая. Я помню, когда она возила меня в школу, многие принимали ее за мою маму. Наверное, это потому, что папа был намного старше мамы. Он погиб, когда я училась в последнем классе, незадолго до выпуска. Его грузовичок опрокинулся в кювет и взорвался — что-то там было неисправно. После похорон соседи и друзья отца посоветовали мне продать ферму и переехать в город, и я… — Кэрол вдруг запнулась. — Дальше не помню, — призналась она внезапно севшим голосом.

— Ты перебралась в Новый Орлеан и познакомилась со мной, — напомнил Майкл, но Кэрол помотала головой. Ей не нужны были подсказки — она хотела вспомнить все сама, но, увы, дальше продвинуться ей не удалось. Как она ни билась, ничего, кроме воспоминаний детства и ранней юности, Кэрол припомнить не могла. Между тем достигнутый ею результат был впечатляющим — за короткое время она оживила в памяти значительный и важный фрагмент прошлого, а лица матери и бабушки до сих пор стояли у нее перед глазами.

В конце концов Кэрол сдалась и предложила устроить перерыв. Они немного поболтали о всякой всячине, и Майкл наклонился, чтобы взять руку Кэрол в свою. Он, конечно, ничего не сказал, но ему было больно видеть ее такой — лишенной памяти и собственного прошлого. Майкл мог только молиться, чтобы Кэрол снова стала той жизнерадостной, бесконечно талантливой женщиной, которую он считал своей дочерью. Ему страшно было представить, что она навсегда останется человеком, который не помнит, что было с ним дальше позапрошлой недели. Кое-какие проблемы были у Кэрол и с краткосрочной памятью, и Майкл наконец осознал: если ничего не изменится, она никогда больше не сможет сниматься в кино и играть даже второстепенные роли. О том, что может означать для Кэрол конец карьеры, он боялся даже подумать. Будучи продюсером с полувековым стажем, Майкл знал несколько случаев, когда знаменитые актеры и актрисы, оказавшись в ситуации куда менее сложной, начинали злоупотреблять алкоголем, принимать наркотики, а бывало, и кончали с собой. Кэрол, правда, никогда не была ни слабой, ни безвольной, но кто мог сказать, как подействует на нее отлучение от любимого дела, составлявшего содержание и смысл всей ее жизни?

Майкл, впрочем, был далек от того, чтобы предаваться отчаянию. Интуитивно он чувствовал, что и сама Кэрол ищет выход из создавшегося положения, и не пожалеет сил, чтобы его найти. Уже сейчас она сражалась за каждый мелкий факт или фрагмент информации, который ей удавалось извлечь из своей памяти. Несмотря на почти полное отсутствие прогресса, Кэрол не желала смиряться и была вознаграждена: приезд Майкла обернулся для нее примечательной победой. За пару часов она вспомнила довольно много, вспомнила сама, и теперь ей не терпелось вернуть и остальное.

Слова Майкла о городе, близ которого она когда-то жила, сыграли роль своеобразного катализатора, запустившего — как надеялись и он, и Стиви — процесс восстановления нарушенных мозговых функций.

В какой-то момент разговор коснулся предполагаемого возвращения Кэрол в Лос-Анджелес. Когда Кэрол сказала, что совершенно не помнит, как выглядит ее дом, Стиви принялась подробно описывать его комнату за комнатой, а потом перешла к рассказу о саде. Кэрол слушала ее с напряженным вниманием и вдруг сказала:

— Он совсем не такой, как сад, который был у меня в Париже.

От неожиданности Стиви даже поперхнулась.

— Ты… ты помнишь свой парижский дом?

— Нет, — покачала головой Кэрол. — Только сад. Зато я помню хлев, где я доила отцовских коров.

Стиви переглянулась с Майклом. После небольшого отдыха воспоминания снова начали возвращаться к Кэрол словно фрагменты рассыпанной мозаики, но пока большинство деталей были от разных картин. Свой сад перед парижским особняком она вспомнила, а вот Мэтью — нет. Стиви, впрочем, хотелось, чтобы эту часть своей жизни Кэрол восстановила как можно позже, например — после возвращения в Соединенные Штаты. Ей, правда, не было известно, при каких обстоятельствах расстались Кэрол и Мэтью, но она не сомневалась, что воспоминания об этом событии не мог ли причинить ее подруге ничего, кроме новой боли. Уж очень сильно переживала Кэрол, когда вместе со Стиви приезжала в Париж продавать особняк на рю Жакоб.