Темный мир - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Андронати, Андрей Лазарчук cтр.№ 46

А потом он раскалил в горне кусок железа, и начал его ковать, и выковал мою голову. Раскаленную, он бросил ее в чан с ледяной водой. Ударил пар. Голова потемнела, стала почти черной. Кузнец выловил из котла мои кости и тоже стал править их на наковальне. Наконец он собрал мой скелет и покрыл его плотью, которую взял у сидевшего в клетке волка. Пришла Лиля и собака Хукку, сели по обе стороны от меня и начали петь. Я постепенно оживал — жизнь медленно втекала в тело, буквально по клеточке, но Лиля была терпелива. Наконец я сел. Осталось мало, сказал кузнец, вырвал мне глаза и заменил на хрустальные. Теперь я видел не только то, что происходит вокруг, но и то, что написано на внутренней стороне моего черепа особыми буквами. Потом он проткнул мне уши шилом, и я стал понимать язык птиц. Ну вот, ты можешь летать, сказал кузнец, лети. Я помахал рукой Лиле и полетел. Обратный путь занял мало времени. Кукла, хорек и сова сидели кружком вокруг маленького костра. Я вернулся, сказал я…

Я действительно вернулся.

Для верности ощупал себя. Я был я, более или менее привычный себе, и ничего неожиданного не случилось. Очень хотелось посмотреть в зеркало, и, хотя никаких зеркал в ближайших окрестностях не предвиделось, я нащупал в нагрудном кармане жилетки фотоаппарат. Сдвинул тумблер питания — экранчик осветился, потом появились всяческие символы, среди которых — и индикатор батарей. Судя по нему, в аккумуляторе оставалась примерно половина заряда. Я сфотографировал себя (со вспышкой, понятное дело), дождался, пока глаза привыкнут снова к полутьме, и посмотрел. Да, на снимке был я, очень испуганный и замученный, но я.

Почему у меня вдруг возникли сомнения? Не знаю. Это сидело где-то в глубине, темное, неопределимое — и непреодолимое тоже. Глубокое понимание у меня было такое — что, пока я не убедился бы в собственной аутентичности, ничего дальше сделать просто не мог. Будто в голову вбили клин, мешающий думать о чем-то другом.

Ну вот… убедился. Посмотрел на себя со стороны… Не знаю зачем, но я стал отматывать снимки назад. Несколько озерных видов — в общем-то самых обычных. Рагнара… взгляд через плечо. Очень красиво. А это мы идем с Маринкой и Шарпом через горную седловину. Не помню, как снимал, но снимок-то — вот он. Просто Маринка… не помню где. Кажется, когда вышли от Ирины Тойвовны и потопали вслед за тряпичной куклой…

И тут я вздрогнул. На меня смотрела Уме, великая ной- да. Половину кадра занимало Маринкино плечо не в фокусе, зато мумия Уме получилась отменно: шлем, выразительный взгляд закрытых глаз, доспех, округлый злополучный щит… В верхней части снимка имелся значок голосовой метки. Ну-ка…

Ни черта не слышно. Да, точно, я тогда так и не настроил звукозапись. Но был же включен диктофон! Вот он, вот он… поищем.

Нашел.

Шорох. Бух-бух-бух, — наверное, шаги. Бух — встали. «Назад!» — мой вскрик. Опять шорох. — «У-оййй…» — это Маринка, стонет. Треск, что-то отрывается, звук падения — вернее, каскад звуков падения. Грохот. А потом чужой голос, медленно выговаривающий слова:

— Хярту-руока-тавара-ними-херрани-сотури…

И волк, последние полчаса молча метавшийся в соседней клетке из угла в угол, вдруг замер, припав на передние лапы и поджав хвост.

— Как это могло получиться? — в который раз спрашивала Марина, и никто не мог ей ответить. — Как?!

— Мы никогда не встречались ни с чем подобным, — сказала задумчиво Рагнара. — Я даже представить не могу, какого рода умения использовал сын Ылто Валло. Духи в смятении… Мужчина Кос-та до последней минуты был именно тем, кем он был, а не отпрыском Ылто Валло. Как это объяснить, я не знаю.

— Интересно и другое, — сказала Ирина Тойвовна. — Зачем он раскрыл себя перед нами? Ведь он мог тихо, спокойно и незаметно вернуться, и мы ничего не узнали бы. Сын волка не делает ничего понапрасну. С его точки зрения, это имело смысл.

— Какой?

— Предположим, смутить. Запугать. Заставить отступить от планов, начать торопливо импровизировать, а значит — ошибаться… Но это означает одно — он опасается нашего вмешательства, следовательно, он знает о своей уязвимости. Вот эту точку уязвимости нам бы и надо найти…

— Постойте, — сказала Марина. — Нам что, нужно победить Волкова — или только отнять у него щит?

Рагнара и Ирина Тойвовна переглянулись. Потом обе посмотрели на Иткураиту.

— Боюсь, что сын Ылто Валло для нас слишком могуч, — сказала Иткураита. — Мы можем лишиться слишком многих, если столкнемся с ним в бою. Увы, нам предстоит действовать исподтишка, и не воевать, а красть. Забудем о нечистом отпрыске Ылто Валло и будем помнить только о щите. Мое слово.

— Вот так, да? — сказала Марина. — Ирина Тойвовна, а ту девушку без души, о которой я говорила, — уже доставили? И наш Шарапов…

— Он сидите Айникки, — сказалаРагнара. — Я разрешила.

— Икка уже здесь, — сказала Ирина Тойвовна.

— Я хочу поговорить с ними обоими, — сказала Марина. — Одновременно.

— Хярту-руока-тавара-ними-херрани-сотури-хи-пал- вотат — каикки-элаимет! — сказал я, пытаясь соблюсти все интонации, и на этот раз получилось: волки перестали рычать и распластались в своих клетках, опустив глаза. Я чувствовал их покорность. Не знаю, как это описать… какая-то телепатия, честное слово: не передача слов, конечно, но эмоций и реакций была налицо.

И тут я услышал совершенно неуместный скрежет засова.

На пол между клетками упал желтый свет, а потом там же появилась вытянутая черная тень. Сама дверь мне из моей клетки видна не была.

Шаги. Я спрятал фотоаппарат в карман. Еще пригодится…

Подошел выворотень. Один из. Они все были на одно лицо. Я откуда-то знал, чем они отличаются от людей и как выделить их в толпе, но между собой — не различал совсем. Он холодно скалился. На плече автомат, в руках — колечко с ключами.

— Выходи, — сказал он и отомкнул замок.

Я выпрямился и откашлялся…

Запись Маринкиного голоса на диктофоне. Когда и при каких обстоятельствах сделана, не знаю. Она в отдельной папке, дата сбита.

«…огонь. Что? Я говорю, развела огонь. Дрова были сухие гнилушки, они не столько горели, сколько тлели. Дым пах сухими грибами. Я добавила в жар сухих трав и капнула несколько капель молока из кожаного туеса. Запах изменился. Икка и Шарп сидели неподвижно, смотрели в костер. Я закрыла полог шатра, чтобы весь дым оставался внутри. Свою душу я выпустила в биджаг, но оставила висеть рядом с собой, с левой стороны, на уровне сердца. Так лучше понимаешь другого. Первой появилась душа Шарпа — несчастная, искалеченная, кривая и косая… не знаю уж, что он там продал. Наверное, Волков его обманул. Потом вышла душа Икки. Вернее, то, что было у нее вместо души — такая кукла из соломы, с торчащими лапками… очень страшно. Я была гораздо больше их и сильнее, поэтому взяла их в руки и стала петь. Не помню, что пела. Что-то из Земфиры, по-моему. На самом деле все равно, что поешь, какие слова, — важно, чтобы был правильный ритм. Ну вот… а потом я стала с ними говорить. Пугала, уговаривала. Шарп, кстати, не поддался, а Икка, наоборот, и не думала сопротивляться — другое дело, что она была тупая, и надо было правильно и предельно просто ставить вопросы. Я не сразу в это въехала. Но потом дело пошло. Она ничего не скрывала. Труднее оказалось вернуть ей эту соломенную душу обратно…»