Город святых и безумцев - читать онлайн книгу. Автор: Джефф Вандермеер

Что можно сказать про Амбру, ведь все уже сказано? Самая крохотная ее часть, какой бы избыточной она ни казалась, вносит непростой, даже коварный вклад в жизнь всего города. Сколько бы раз я ни гулял по бульвару Олбамут, я неизменно восхищаюсь несравненным великолепием города: его любовью к ритуалу, его страстью к музыке, его неисчерпаемой способностью к прекрасной жестокости.

Восс Бендер. «Мемуары композитора»,

т. 1, стр. 558. «Министерство Прихотей пресс»

Энн, которая для меня важнее всяких слов

— Разумеется, вы знакомы с Вандермеером. — Толстые красные пальцы Шомберга погладили банкноты, которые он только что пересчитал. Сложив их в коробку, он бросил на меня косой взгляд и лишь потом сделал вид, что прячет ее под стол. — С капитаном Вандермеером? Служил первым помощником на «Шрике», пока шхуна не напоролась на риф. Потом, как вернулся на острова, пошел шкипером на «Лягушку».

— Насколько мне помнится, там была замешана женщина? — Я отпил огненной воды. Она была местного изготовления и подозрительно пикантной.

— Он знал самого Шрика и выполнял за него грязную работу. — Шомберг поморщился с обычным своим отвращением любой низости или нравственной слабины, которые не были его собственными. Лопасти большого вентилятора над головой тряслись, гремели и разгоняли густой, влажный воздух. — Дарден сам во всем виноват. Вот как здесь считают. Сами можете узнать, что случилось. Все есть в последних рассказах, если не побоитесь повнимательнее в них вчитаться.

— Выходит, в конечном итоге X — его муза, ею любовь?

Шомберг пожал плечами. Было ясно, он хочет, чтобы я ушел. Вымарывая себя из его повести, я услышал, как он вздыхает с облегчением. Мне будет не хватать его приземленных объяснений, но от моего присутствия ему становилось не по себе. Я неспешно вернулся домой, где меня снова поглотил Вандермеер…

ДЖОЗЕФ Конрад. «Спасенный», 1900

В те давние дни, на которые все мы оглядываемся с безотчетной тоской, не было капитана более уважаемого, чем Вандермеер. Он плавал на острова Миражей и к Амбрскому полуострову. Его путевых заметок с нетерпением ждали знатоки портов от Джэннкворка до Сан-Франциско, но, когда они были опубликованы, далеко не каждый поверил в истинность его повести. Использованные им приемы зачастую бывали гротескны, вычурны или фантастичны, словно в стиле своего письма он стремился отразить то, что ему довелось увидеть. Разумеется, эта насыщенность повествования оказалась несколько утомительной для читателя, привыкшего к одноплановым сентиментальным фабулам, сходящим за сюжет в большинстве современных произведений, словно бывает только одна истина и только один способ ее передать, словно только один персонаж может притягивать к себе все внимание, словно есть только одна точка зрения, которую следует принять.

Нет причин удивляться, что реакцией нашего автора на собственные приключения стал инстинктивный постмодернизм. Принадлежащий к удивительной породе современных капитанов, которые прокладывают курс по собственным психологическим картам, капитан Вандермеер — мастер руля и паруса и может повести свой корабль, куда пожелает: придется ли для того пробираться меж каменистыми мелями или штурмом брать оживленные воды у побережья Инсмута. Ибо им руководят неуемное любопытство и любовь к экзотическим сокровищам, страсть к сложной архитектуре, привкус странности в кажущейся обыденности, уводящие путника в те уголки вселенной, которые еще не исследовал разум и откуда он возвращается с удивительными редкостями, столь причудливыми, что им еще предстоит обрести свою истинную цену или, честно говоря, своих почитателей.

Пусть нам неизбежно приходят на ум «Ртуть» капитана Смита или «Зофик» Эштона Смита, «Умирающая Земля» Джека Вэнса, «Вирикониум» Майкла Джона Харрисона или «Марсиана» леди Ли Брэккетт или пограничные земли, исследованные прославленной экспедицией Уильяма Хоупа Ходжсона. И в уважительном сравнении можно упомянуть Эдварда Дансени и Говарда Филипса Лавкрафта, больше пользы принесут параллели, находимые в недавних отчетах с самых дальних окраин воображения.

Нам вспоминаются «Пивной свет» капитана Эйлетта и «Край света» навигатора Этчелла, описывающие нравы и обычаи, которые нам одновременно так знакомы и так чужды. Со времен великой экспансии капитаны ДиФилиппо, Константин, Мелвилл, Джентл и Ньюмен снова и снова возвращаются с диковинной валютой новых миров. Другие, с неуемной тягой к экзотической географии, продолжают искать Бесконечный Меридиан. Все оставили нам истории своих странствий.

И все же лишь немногие из этих произведений обладают весомым великолепием «Амбры», напоминающей нам незавершенного «Титуса» Пика {1}. Здесь — сложный сюрреализм недавно открытой истории, творящейся буквально по соседству с давно знакомыми нам гаванями. У нее общие отзвуки с монументальной выжженной землей Дэвида Бриттона, открывавшейся нам в темных мемуарах «Лорда Ужаса» и «Аушвица в стране Оз». Еще вспоминаются хитросплетения «Синайского ковра» Уиттермора и земли, исследованные валлийскими капитанами от Коупера Поуи до Риса Хьюза и отважной первопроходицей со странным именем Тэффи Синклэр. Еще один путешественник, Роберт Ирвин, тоже рисовал в «Арабисте» собственные карты и следовал им. Все они, а с ними и Вандермеер, взяли в свои руки избранные ими литературные судьбы, подарив миру самое храброе сообщество навигаторов души, на какое можно только надеяться.

Читая Вандермеера, невольно вспоминаешь славу Ангкора и Анудхапура, вкупе с красочным хаосом Индонезии капитана Конрада, приключения и интриги Византии и Венеции, жестокие «войны пряностей» голландцев. Но иногда кажется, что невзначай, неузнанным и задумчивым, сюда затесался Пруст. Вандермеер описывает мир столь вычурный и богатый, столь полный тайн жизни, что уводит читателя от любой морали и сатиры глубоко в изобилие вселенского чрева. Знаю, кое-кто подозревает, что он чересчур вольно, даже игриво обошелся с фактами, возможно, для того, чтобы подчеркнуть то или другое ироническое совпадение или даже представить какое-то свое личное видение. Изменило ли это как-то его собственный мир? Будет ли Амбра, которую мы посетим в следующий раз, сколько-нибудь схожа с романтическими видениями Вандермеера? И как быть со слухом, будто на этих страницах притаились восхитительные крупицы неведомой ереси?

Полагаю, я не единственный, кто проверил ссылки на гигантского кальмара и открыл в них эмоциональную окраску, более уместную в отношении ребенка к матери, нежели человека к головоногу. Но не наше дело и не наша цель анализировать характер или пристрастия капитана Вандермеера, которые он раскрывает нам на этих страницах. Скорее нам следовало бы восхищаться редкой текстурой письма, располагающей живостью его описаний и каламбурами его уникального ума, с праздничным щегольством плетущего сеть реальностей.