— Не надоело слушать самого себя? — спросил
Кристиан.
Исайя задумался.
— Нет. Пожалуй, нет. Это мне тоже никогда не надоедает.
Он развернулся и направился к Эдди. После «кормлений»
бедняга едва мог сидеть, заваливаясь в своем кресле. Хуже того, теперь Исайе не
требовалось прибегать к принуждению. Лицо Эдди осветила глупая улыбка — он
жаждал еще одного укуса. Он превращался в наркомана, как любой «кормилец».
Дикая злость и отвращение затопили меня.
— Проклятье! — закричала я. — Оставь его в
покое!
Исайя посмотрел на меня.
— Уймись, девочка. Ты не выглядишь такой забавной, как
мистер Озера.
— Правда? — взорвалась я. — Если я так сильно
тебя раздражаю, так доказывай на мне свою тупую точку зрения. Кусай меня, не
его. Поставь меня на место, а заодно продемонстрируй, какое ты дерьмо.
— Нет! — воскликнул Мейсон. — Укуси меня!
Исайя закатил глаза.
— Великий боже! Какое благородство. Вы тут все
спартанцы, что ли?
Он подошел к Мейсону, подсунул палец под его подбородок и
приподнял голову.
— Ты на самом деле этого вовсе не хочешь. Ты
предлагаешь себя ради нее. — Он оставил Мейсона, подошел ко мне и вперил в
меня взгляд своих черных-черных глаз. — А ты… Вначале, по-моему, ты тоже
не хотела. Но сейчас?
Он опустился на колени, чтобы сравняться со мной ростом.
Я не отводила взгляда, хотя понимала, что тем самым
увеличиваю риск принуждения.
— Полагаю, ты сказала то, что думаешь. И благородство
здесь ни при чем. Ты хочешь этого. Тебя ведь уже кусали прежде. — Его
голос действовал магически. Гипнотически. Впрямую он не использовал
принуждения, но ему определенно была свойственна некая противоестественная
харизма. Как Лиссе и Адриану. Я жадно ловила каждое слово. — Много раз,
по-моему.
Он склонился надо мной, горячо дыша в шею. За его спиной
Мейсон закричал что-то, но я сосредоточилась лишь на том, насколько зубы Исайи
близки к моей коже. За последние несколько месяцев я давала кровь всего раз, и
то потому, что Лиссе это было крайне необходимо. До того она кусала меня, по
крайней мере, дважды в неделю на протяжении двух лет, и только недавно я начала
осознавать, какое сильное привыкание у меня развилось. В мире не существует
ничего — ничего! — сравнимого с укусом мороя, такое блаженство снисходит
на тебя. Конечно, по всем отзывам, укус стригоя оказывает более мощное
воздействие…
Я сглотнула, внезапно осознав, как бешено колотится сердце и
как тяжело я дышу. Исайя издал негромкий смешок.
— Да. Ты — «кровавая шлюха» в процессе становления. К
несчастью для тебя — потому что ты не получишь от меня желаемого.
Он отодвинулся, и я обмякла в кресле. Без дальнейшего
промедления он вернулся к Эдди и стал пить. Я не могла смотреть, но на этот раз
из-за овладевшей мной зависти, а не отвращения. Страстное желание жгло меня
изнутри. Я мучительно жаждала этого укуса, жаждала каждой клеточкой тела.
Закончив, Исайя двинулся к двери, но потом остановился.
— Не тяните, — предостерегающе сказал он,
обращаясь к Мие и Кристиану. — Не упустите возможность спастись. — Он
наклонил голову в мою сторону. — У вас даже есть добровольная жертва.
Он ушел. Через пространство комнаты наши с Кристианом
взгляды встретились. Его лицо, казалось, выглядело даже более исхудалым и
измученным, чем часа два назад. В его взгляде горел голод, а в моем, понимала
я, страстное желание удовлетворить этот голод. Господи! Что с нами сделали?
Думаю, у него мелькнула та же мысль. Иго губы изогнулись в горькой улыбке.
— Ты никогда не выглядела так хорошо, Роза, —
успел сказать он, прежде чем охранник велел и ему заткнуться.
На протяжении дня я немного подремала, однако Адриан мне
больше не снился. Вместо этого, пребывая в наполовину бессознательном
состоянии, я почти нечаянно проскользнула на хорошо знакомую территорию:
сознание Лиссы. После всех фантастических переживаний двух последних дней
оказаться у нее в голове равнялось возвращению домой. Она находилась в одном из
банкетных залов базы, только сейчас он был пуст. Она сидела на полу в дальнем
конце, стремясь не привлекать к себе внимания. И сильно нервничала, ожидая
чего-то — или, точнее, кого-то. Несколько минут спустя в зал вошел Адриан.
— Кузина! — сказал он вместо приветствия, сел
рядом с ней и подтянул к себе колени, не заботясь о том, как это скажется на
дорогих брюках. — Извини, что опоздал.
— Все в порядке.
— Ты не знала, что я здесь, пока не увидела меня,
правда?
Она покачала головой, чувствуя себя, как никогда, сбитой с
толку.
— И сидя здесь со мной… ты действительно ничего не
замечаешь?
— Нет.
— Ну, надеюсь, это вскоре придет.
— Как оно выглядит для тебя? — спросила она,
сгорая от любопытства.
— Знаешь, что такое аура?
— Ну… как бы круги света вокруг человека, да?
Достижение новой эры?
— Вроде того. Все испускают своего рода духовную
энергию. Ну, почти все.
Оговорка заставила меня подумать, что, может, он вспомнил
обо мне и якобы окружающей меня тьме.
— Анализируя цвет и внешний вид ауры, можно много
сказать о человеке, — продолжал он. — Ну, если можешь ее видеть.
— И ты можешь. По моей ауре заметно, что я владею
духом?
— Твоя в основном золотистая. Как и моя. В зависимости
от ситуации к этому цвету примешиваются другие, но золотистый остается всегда.
— И многих ты знаешь таких, как мы?
— Немногих. Но время от времени попадаются. Они
стараются помалкивать. Ты первая, с кем я заговорил. Я даже не знал, что это
называется «дух». Жаль, мне ничего не было известно об этом, когда выяснилось,
что у меня нет никакой специализации. Тогда я решил, что просто какой-то уродец.
Лисса подняла руку, пристально глядя на нее, нидимо стремясь
разглядеть сияние вокруг. Ничего. Она вздохнула и уронила руку. И только тут до
меня дошло. Адриан тоже был повелителем духа. Вот почему он проявлял такой
интерес к Лиссе, вот почему хотел поговорить с ней, расспросить о нашей связи и
специализации Лиссы. Это также объясняло множество других вещей — например,
харизму, под воздействием которой я всякий раз не хотела уходить, оказавшись
рядом с ним. В тот день, когда мы с Лиссой были у него в комнате, он
использовал принуждение — именно таким образом он заставил Дмитрия уйти.
— Итак, они в конце концов отпустили тебя? —
спросил Адриан.
— Да. Они в конце концов решили, что я действительно
ничего не знаю.
— Хорошо. — Он задумчиво помолчал. — А ты
уверена, что ничего не знаешь?