Шрам - читать онлайн книгу. Автор: Чайна Мьевилль cтр.№ 175

Неподалеку от Беллис за уплывающим кораблем наблюдал Любовник.

Глаза его были так красны от слез, что казалось, будто он натер их песком. На его щеке были, конечно, только старые шрамы.

Кораблик уходил все дальше и дальше. Он двигался с неизменной скоростью — такого Беллис в Скрытом океане еще не видела. Без всякой суеты, без пальбы из ракетниц он взял курс на север, в направлении, противоположном движению города. Он шел к горизонту и Шраму.

Спустя немало времени после того, как судно исчезло из виду, на палубе «Гранд-Оста» появился Утер Доул — один.

Доул стоял под мачтой, на которой был распят Бруколак: с восходом солнца вампир снова начал жалобно поскуливать.

— Снимите его, — властно приказал Утер Доул ближайшей к нему кучке людей.

Те испуганно подняли на него глаза, но возражать не осмелились.

— Снимите его и отнесите домой.

И в это необычайное утро, когда город нащупывал путь к новым правилам и никто не знал, что разрешено, что нормально, что приемлемо, что верно, милосердный приказ Утера Доула был выполнен.

«Больше уже не Любовница», — подумала вдруг Беллис. Она смотрела на кромку горизонта, за которой исчезло маленькое суденышко. Она думала о споре Любовников, о новой ране — новоприобретенном шраме, рассекшем лицо Любовницы, воссоздавшем ее заново, отделившем от Любовника. «Ты уже больше не Любовница».

Беллис попыталась заново представить себе Любовницу у штурвала ее корабля, который направляется к самому необычному месту в мире. Беллис попыталась переосмыслить ее, получить четкий образ, по справедливости признать ее заслуги или вину; Беллис пыталась думать о том, как эта женщина не по чьему-то, а по своему собственному плану или желанию направляет крохотный кораблик к оконечности мира.

Но Беллис продолжала думать о ней как о Любовнице Любовнице Любовнице, хотя и пыталась не делать этого.

Она не знала имени этой женщины.

Ну и заварушка была. Ты и не поверишь, чем я тут занимался.

Мы больше не плывем к Шраму. Мы направляемся назад, в те воды, откуда пришли. И все у нас будет по-прежнему.

Странно. Говорю так, но ведь я не знал этого города до того, как он помешался на Скрытом океане. И ты не знал. Все, что произошло, все было направлено на то, чтобы мы попали к Шраму. Я ведь не жил здесь, когда Армада была просто пиратским городом.

И ты тоже не жил.

Я тут проводил время с твоей Анжевиной. Я бы солгал тебе, если бы сказал, что мы с ней лучшие друзья. Мы того… робковаты, как бы ты сказал. Но мы встречаемся и разговариваем. По большей части о тебе.

Нас обманывали, и мы наелись этим враньем. А они готовы были рисковать нашими жизнями, чтоб им было пусто, и вот мы заставили их повернуть назад.

Не проходит это — то, что тебя нет.

Я больше здесь не живу. Я нигде не живу. Это место убило тебя.

Не знаю, что это было там в воде. Я только знаю, что в тот день мы в воде сражались не с вампирами. Никто не говорит о них. Никто не знает, кто они такие. Только то, что они помогли нам повернуть.

Сукин Джон их видел. Я вижу это по его поросячьим глазкам. Но он ничего не говорит.

Это я повернул город. Те существа, что забрали тебя, которые сражались заодно с вампирами, они проиграли.

Я закончил дело за них. Развернул город.

Не знаю, смешно ли это. Я только знаю, что не могу больше жить здесь и не могу уйти отсюда.

Я ведь теперь морское животное. Дурная шутка. Мы оба знаем, что такое настоящие морские животные, как они двигаются, с какой скоростью. Не то что я — тяжело, неловко, украденные плавники трепыхаются, пот, точно слизь. Одно слово — переделанный.

А теперь мне страшно. Я ныряю в море и начинаю потеть. Теперь каждая морская собачка для меня похожа на тех тварей, что забрали тебя.

Но на воздухе я больше жить не могу. Такой возможности теперь у меня нет.

Что я буду делать? В Нью-Кробюзон вернуться я не могу, а если бы и мог, то без моря быстро бы там загнулся.

Буду заставлять себя плавать. Со временем все снова придет в норму. Привыкну.

Им меня не удержать. Я могу уйти. Может случиться, мы подойдем к какому-нибудь берегу, и тогда я ускользну. И буду жить в одиночестве на мелководье, чтобы можно было видеть дно внизу, там, где в воде встречаются камень и растительность. Я вполне смогу жить один. Поверь мне, я уже наелся всего.

Мне ничего не нужно, и у меня ничего нет.

Мне говорят, что со временем все это пройдет и я почувствую себя лучше. Я не хочу, чтобы время лечило меня. Я такой, какой я есть, и на то имеются свои причины.

Я хочу, чтобы время оставило меня навсегда таким вот уродливым и согбенным — я стал таким после того, как твоя смерть оставила на мне отметину. Я не забуду тебя.

Я не могу сказать тебе «пока».

Пыледельник, 2 тэтиса, 1780. Армада.

Аванк снова замедляет ход, теперь уже окончательно.

После атаки гриндилоу он так и не выздоровел. Рубец не образуется, рана не залечивается — остается живой и омерзительной. Время от времени мы снова проходим мимо озер аванкового гноя.

Мне кажется, что сердце у него останавливается.

Мы все знаем, что аванк умирает.

Может, он ищет свой дом. Может, он пытается найти путь в темную вселенную морской воды, откуда мы его выманили. И все это время болезнь его усугубляется, он слабеет, кровь его сгущается, загнивает и сворачивается, его огромные плавники двигаются все медленнее.

Ну да ничего. Мы уже недалеко от границы Скрытого океана. Скоро мы выйдем из него (может, через два-три дня, а то и часа), и нас встретит армадский флот. До этого времени аванк дотянет.

Однако город может остановиться в любой день.

Мы будем застопорены, прикреплены к органическому якорю, к миллионам тонн плоти, гниющей на дне моря.

Пять цепей — значит, нужно будет перерезать пять звеньев. Одно звено — два распила. Каждое звено имеет в ширину много футов, к тому же оно закалено при помощи магии. На это уйдет какое-то время, но в конечном счете эти мили металла одна за другой упадут на дно.

Катастрофа это будет для донных жителей — почище божественного гнева. Тонны металла станут падать, ускоряясь, — четыре, пять миль, — пока не рухнут на илистое дно, не врежутся в твердую подложку. Окажутся на теле бедняги аванка, может, вспорют его и мили аванковых кишок вывернутся в темную жижу.