Ингвар и Ольха - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Никитин cтр.№ 114

Топор снова поднялся, отточенное лезвие присматривалось к шее, намечало ровную линию. Если гордая древлянка откажется, велит подать коня немедля…

Ольха почему-то отвела взгляд:

– Сколько тебе понадобится… дабы собрать дары?

– Всего день-два, – сказал он еще торопливее. – Всего! Я просто хочу отправить дары не простые, а богатые! Действительно богатые. Чтобы в твоем племени не держали зла. А для этого надо перетряхнуть все сундуки, скрыни, обойти княжьи оружейные, пошарить в ларцах с сокровищами. Да и тебе лично подобрать красивый кинжал взамен утерянного!

Топор, огромный и с настолько отточенным лезвием, что можно брить бороду, колыхался, хищно высматривал хрящи, чтобы перерубить с одного точного удара. Ингвар с остановившимся сердцем слышал, как в углу рамы мизгирь сладострастно давит муху. Та тоненько и жалобно звенела крыльями. Наконец Ольха прямо взглянула в глаза:

– Добро. Древляне тоже не жаждут войны. Но ни часу больше.

Палач закинул топор на плечо и отступил на шаг.

Ни часу больше, повторял он тревожно и счастливо. Он говорил ей про день-два. Значит, задержит на два. До конца второго дня. А кто же поедет в глухую ночь? У него есть время видеть ее до рассвета третьего дня…

«А что потом?» – спросил себя и ощутил, как оборвалось сердце. Что будет потом, когда она уедет, унеся с собой его душу, мысли, оставив только оболочку?

«На кой бес мне твои дары? – думала она сердито. – И древлянам тоже. Мы сильны верностью старине! Нам заморские подарки в тягость, а в чистые души только внесут смятение и заразу». Здесь даже она, княгиня, побывав в полоне, уже почти заколебалась в своей верности древлянскому Покону! Слишком уж богато живут русы. И слишком много видели, слишком много знают. А от многих знаний многие беды – так учит Покон. Пусть эти беды лучше обрушатся на проклятых русов. А древляне будут жить в лесах, как жили их деды, деды их дедов, пращуры пращуров…

Уже начали обрушиваться, подумала она. С удивлением ощутила сочувствие к странной судьбе великого князя. Что ему еще надобно, и так выше его нет на всем белом свете! Так почему же смертная тоска проступает в нечеловечески зеленых глазах? Или зрит свою судьбу, а от судьбы не уйдешь. Найдет даже под скорлупкой ореха. А еще ударит и по его правой руке, верному Ингвару.

Ключница Олега вошла неслышно, в глазах был немой вопрос.

– Да, – кивнула Ольха, – тебе сказали верно. Великий князь отпустил меня. Завтра… нет, послезавтра я отправлюсь домой.

– А Ингвар? – спросила ключница.

Ольха ощутила, как сердце застучало чаще. С трудом совладав с собой, заставила себя пожать плечами:

– Этот воевода? Он подготовит меня к отъезду.

– Понятно, – сказала ключница, но по озадаченному виду было ясно, что ей ничего не понятно. Или ждала другой ответ от обрученной с воеводой. – Он сам сказал, что подготовит?

– Меня отпустил великий князь. Что может этот… воевода?

Ключница опустила глаза:

– Да, конечно. Великий князь никогда не ошибался… раньше.

Ингвар, судя по всему, не ограничился сундуками. Ольха видела, как во двор въезжали подводы. Похоже, пригнал из своего загородного терема. С подвод снимали тяжелые ящики, корзины. Ингвар размахивал руками, распоряжался. Все сносили в правое крыло.

Прошел день и еще день, но Ингвар говорить к ней не приходил. Даже к вечеру второго дня не явился. Ольха догадывалась почему. Ночь она спала неспокойно, тихонько поплакала в подушку. Но княгине слезы казать не пристало, и она ревела втихомолку, спрятавшись с головой под одеяло.

Наплакавшись, заснула опустошенно, будто, кроме горьких слез, уже ничего в ней не оставалось. Сны пришли тревожные, страшные, а когда рассвело, уже лежала без сна, смотрела воспаленными глазами в полумрак потолочных балок.

Со двора донеслись раздраженные голоса. Потом послышался злой голос Павки:

– Да откройте ему ворота! Головой колотится, что ли?

Ольха услышала скрип ворот, затем прогремел стук копыт. Вскочив с постели, увидела через окошко, как во двор ворвался освещенный утренним солнцем всадник. Конь шатался, ронял желтую пену. Всадник спрыгнул, упал на колени.

К нему бросились от ворот и крыльца. Ольха торопливо оделась, бросилась из светлицы по коридору, сама не помнила, как оказалась внизу.

Хлопнули двери сеней. Павка поддерживал всадника, к нему подбежали Ингвар, он был в расстегнутой рубашке, без пояса, Асмунд, Влад и Рудый.

Гонец, молодой смуглокожий парень, был бледен как смерть. Глаза блуждали, вылезали из орбит. Он вздрагивал, будто видел страшный призрак:

– Великий князь! Великий…

Он захлебывался, ему не хватало слов, будто нечто душило изнутри. Асмунд, предчувствуя недоброе, крикнул:

– Не тяни кота за… хвост! Что стряслось?

– И говори быстро, – добавил Влад строго.

– Великий князь, – повторил гонец с мукой, глаза его наполнились слезами, – преставился.

– Как… это… преставился? – спросил Ингвар во внезапной тишине.

На гонца смотрели раскрыв рты. Олег преставился? Помер? Как мог помереть могучий и здоровый, как дуб, выросший на просторе? К тому же ходили слухи, что князь-ведун не то знает особые травы, чтобы оставаться мужем в цвете лет, либо когда-то отведал живой воды, либо вовсе в награду или наказание лишен естественной смерти… Во всяком случае, никто из русов не помнил его молодым. Хотя, конечно, кому помнить, если человек с мечом в руке не живет долго.

Первым пришел в себя Влад. Спросил дрогнувшим голосом:

– Как это случилось?

– Предательство.

Воеводы переглянулись. Понятно, в открытом бою русов не одолеть. А Олега невозможно даже в спину поразить, у него как будто глаза и уши по всему телу.

– Тиверцы?

– Куда там тиверцам, – махнул рукой гонец. Его уже поили квасом. Руки дрожали, струйки текли по подбородку. – Что-то с колдовством… Он пошел проведать своего боевого коня, от которого предсказали смерть.

– Ежели предсказали, – не понял Асмунд, – зачем же пошел навстречу смерти?

А Рудый, более быстрый, спросил:

– Конь же околел! И кости травой заросли.

– Да, ему недавно сказали, что его конь давно пал. Лет пять тому. И вороны растащили его мясо. Олег посмеялся над славянскими волхвами, пошел взглянуть хотя бы на останки коня, на котором подъезжал к вратам Царьграда. Осторожно взглянул издали, в самом деле одни кости. Подошел, поставил ногу на конский череп, сказал насмешливо, что, дескать, ни в дупу местные волхвы! Конь пал, а он, великий князь, жив! А если бы не удалил от себя коня, поверив волхвам, то конь бы не пал от горя, все еще носил бы его, скакал бы, обгоняя ветер…