- Неприятный вид.
И отдала зеркало доктору.
Он нахмурился. Он явно ожидал другой реакции.
- У вас на спине больше сорока швов.
Глаза у меня полезли на лоб раньше, чем я успела сдержаться.
- Ух ты! Это даже для меня рекорд.
- Миз Блейк, это не шутка.
- В этом тоже есть что-то смешное, доктор.
- Если вы будете двигаться, швы разойдутся. Будете вести
себя осторожнее, шрамы останутся не очень серьезные, но если начнете двигаться,
у вас будут огромные рубцы.
- Что ж, я буду в большой компании, доктор, - вздохнула я.
Он медленно покачал головой, лицо его прорезали суровые
складки.
- Что бы я сейчас ни сказал, все будет без толку?
- Да.
- Вы дура.
- Если я останусь тут выздоравливать, что я себе скажу,
когда увижу очередные тела?
- Спасать мир - не ваша работа, миз Блейк.
- У меня амбиции скромнее. Я пытаюсь спасти только несколько
жизней.
- И вы действительно верите, что вам одной под силу раскрыть
это дело?
- Нет, но я знаю, что я единственная, с кем будет
говорить... это лицо.
Я чуть не назвала Ники Бако, но доктор Каннингэм мог бы тут
же позвонить в полицию и сообщить, куда я направляюсь. Вряд ли, конечно, но
лучше перестраховаться, чем сожалеть.
- Я вам сказал, что выпишу вас, если вы посмотрите на свои
ранения. Я держу слово.
- Я это ценю, доктор Каннингэм. Спасибо.
- Не благодарите, миз Блейк. Не надо. - Он направился к
двери, обойдя чуть дальше, чем надо, Эдуарда и импровизированный алтарь, будто
ему было неуютно от них обоих. У двери он повернулся: - Я пришлю сестру помочь
вам одеться, вам понадобится ее помощь.
И он быстро вышел, так что я не успела снова поблагодарить
его. Может, так оно и лучше.
Эдуард остался в палате, пока не пришла сестра. Это была уже
другая, высокая, светлая брюнетка - как это ни парадоксально звучит. Она
смотрела на мое избитое лицо дольше, чем того требовала вежливость, а когда
помогла мне снять рубашку, то присвистнула при виде швов на спине.
Непрофессионально и как-то не по-сестрински. Обычно они жизнерадостны до
тошноты. Никогда не покажут, как на них действует вид твоих ранений.
- С такими швами на спине вам лифчик не надеть.
Я вздохнула - терпеть не могу ходить без лифчика. Всегда,
что бы на мне ни было, все равно кажется, что я голая.
- Давайте просто наденем тенниску.
Она помогла мне натянуть блузку через голову. На поднятые
руки спина отреагировала резкой болью, будто стоило мне шевельнуться чуть
быстрее - и кожа лопнет. Интересно, пришло бы мне в голову такое сравнение,
если бы Каннингэм не предупредил меня, что швы разойдутся? Я бы пожала плечами,
если бы не знала, что от этого будет больнее.
- Вообще-то я работаю в детской, - сказала сестра, помогая
мне расправить блузку и застегивая две верхние пуговицы.
Я глянула на нее, не зная, что сказать. Но ничего и не надо
было - ей все было известно.
- Меня позвали, когда вы уничтожили монстра. Позвали...
прибирать.
Она помогла мне сесть на край кровати. Несколько секунд я
посидела, не доставая ногами до пола, давая телу привыкнуть к тому, что, когда
закончим одеваться, надо будет встать... вот сейчас.
- Извините, что вам пришлось на это смотреть, - сказала я,
потому что надо было как-то реагировать. Мне даже было неловко от ее слов, что
я "уничтожила" монстра. Звучало героически, а на самом деле мной
руководило отчаяние. Для меня по крайней мере отчаяние - истинная мать
находчивости.
Она попыталась помочь мне надеть черные трусы, но я взяла их
у нее из рук. Если я даже трусы сама не могу надеть, то дело осложняется. И мне
надо знать, насколько серьезное у меня ранение. Это подействует на мой порыв к
героизму.
Я попыталась согнуться в поясе, но это было не так просто.
Мои жалкие потуги оказались тщетны - все равно не удавалось достаточно
наклониться.
- Давайте я надену их вам на ноги, чтобы вам не так низко
пришлось нагибаться, - предложила сестра.
В конце концов я ей уступила, но даже когда я стала сама
натягивать трусы с середины бедер, моя спина превратилась в конгломерат боли.
Одевшись, я привалилась к кровати и даже спорить не стала, когда сестра
нагнулась надеть мне носки. Она даже не говорила, что я слишком слаба, чтобы
выписываться. Это было ясно и без слов.
- Мы с Вики проработали два года. А Мэг только начинала
работать.
Глаза у нее были сухие, расширенные, и я заметила под ними
черные круги, будто она не слишком много спала последние трое суток.
Я вспомнила тело, заклинившее дверь, и сестру, которую
выбросили сквозь стекло. Вики и Мэг, хоть я и не знала, кто из них кто, да это
было и не важно. Они мертвы, и им все равно, а сестра, которая сейчас помогает
мне надеть черные джинсы, в вопросах не нуждалась. Мне только надо было слушать
и вовремя хмыкать.
На задницу я смогла натянуть джинсы без помощи, застегнуть
их на пуговицы и на молнию - все совершенно самостоятельно. Жизнь налаживалась.
Я попыталась по привычке заправить блузку в штаны, но это требовало шевелить
спиной сильнее, чем я предполагала. Кроме того, когда блузка навыпуск, не так
заметно будет отсутствие лифчика. Вообще-то природа слишком щедро одарила меня,
чтобы без него обходиться, но скромность не стоит боли. Сегодня, по крайней
мере.
- Я каждый раз, как закрываю глаза, вижу тех детей. - Она
присела, держа в руках мою туфлю, потом посмотрела на меня. - Я думала, что мне
будут сниться подруги, но я вижу только детей, тельца, и они плачут. Каждый
раз, как закрою глаза, они кричат. Меня там не было, а я это каждую ночь слышу.
Наконец-то у нее на глаза навернулись слезы и тихо потекли
по щекам, будто она сама не знала, что плачет. Она надела туфлю мне на ногу и
опустила глаза, не обращая внимания на то, что делает.
- Пойдите к психологу или к священнику, к любому, кому вы
доверяете, - сказала я. - Вам нужна помощь.
Она взяла с кровати вторую туфлю, подняла ко мне лицо. На
щеках засыхали следы слез.
- Я слышала, что это какая-то вроде ведьма заставила эти
трупы нападать на людей.
- Не ведьма, - сказала я. - За этим всем стоит не человек.
Она нахмурилась, надевая на меня туфлю.
- Это что-то бессмертное, вроде вампира?
Я не стала читать свою обычную лекцию, что вампиры не
бессмертны, их только трудно убить. Ей эта лекция не была нужна.
- Я еще не знаю.