– Один поцелуй, – шепнул он снова в кожу моего горла,
пробуя языком пульс у меня на шее.
– Перестаньте!
– Вы сами хотите.
– Перестаньте немедленно!
Он захватил ладонью мои волосы, отгибая мне шею назад. Губы
его отъехали назад, обнажив клыки. Глаза утонули в синеве, белков не осталось.
– НЕТ!
– Я возьму вас, ma petite, пусть даже для того, чтобы
спасти вам жизнь.
И его голова пошла вниз в ударе, подобном змеиному. Я проснулась
под потолком, которого не узнала.
Мягким веером свисали с потолка черные и белые занавесы.
Кровать была из черного атласа со слишком большим количеством разбросанных по
ней подушек. Они тоже были все черные или белые. И на мне был черный халат с
белыми полосами. Он был шелковый на ощупь и как на меня шитый.
В белом ковре на полу нога утопала по щиколотку. В дальнем
углу комнаты стояли лаковый туалетный столик и комод с ящиками. Я села и
увидела себя в зеркале. Кожа на шее была гладкой, без следов от укуса. Просто
сон, просто сон – но я знала, что это не так. На этой комнате был несомненный
отпечаток Жан-Клода.
Я умирала от яда. Как я сюда попала? Где это я – в
подземельях “Цирка проклятых” или совсем в другом месте? И еще болит правое
запястье. На нем свежие бинты. Не помню, чтобы в пещере я его поранила.
Я смотрела на себя в зеркало туалетного столика. В черном
неглиже моя кожа белела, а волосы были длинными и черными, как платье. Я
рассмеялась. Я очень соответствовала убранству. Этому чертовому убранству, так
его перетак!
За белым занавесом открылась дверь. За драпировкой мелькнули
каменные стены. А он был одет только в шелковые штаны мужской пижамы. И он шел
ко мне босыми ногами. Обнаженная грудь была такой же, как в моем сне, только
вот крестообразного шрама во сне не было. Он портил мраморное совершенство, но
из-за него Жан-Клод почему-то выглядел более реальным.
– Ад, – сказала я. – Определенно Ад.
– Простите, что, ma petite?
– Я думала, где я нахожусь. Раз вы здесь, это
определенно Ад.
Он улыбнулся. И был он слишком доволен, как хорошо
пообедавший удав.
– Как я сюда попала?
– Вас привез Ричард.
– Значит, я, в самом деле, была отравлена. Это не было
во сне?
Он сел на дальний край кровати, насколько мог далеко от
меня. Другого места, чтобы сесть, не было.
– Боюсь, что яд был очень настоящим.
– Я не жалуюсь, но как вышло, что я не умерла?
Он обнял колени, прижав их к груди – неожиданный жест
уязвимости.
– Я вас спас.
– Объясните это.
– Вы знаете.
Я покачала головой:
– Скажите вслух.
– Третья метка.
– У меня же нет следов от укусов!
– Но есть забинтованный порез на запястье.
– Вы мерзавец!
– Я спас вам жизнь.
– Вы пили мою кровь, когда я была без сознания?
Он едва заметно кивнул.
– Вы сукин сын!
Снова открылась дверь, и вошел Ричард.
– Ты, мерзавец, как ты мог отдать меня ему?
– Кажется, она нам не слишком благодарна, Ричард.
– Ты сказала, что лучше умрешь, чем станешь
ликантропом.
– И лучше умру, чем стану вампиром.
– Он тебя не укусил. Ты не будешь вампиром.
– Я буду его рабой на целую вечность – ничего себе
выбор!
– Это только третья метка, Анита. Ты еще не стала его
слугой.
– Не в этом дело! – Я уставилась на него. – Ты не
понимаешь? Лучше бы ты дал мне умереть, чем сделал такое!
– Вряд ли эта судьба хуже смерти, – сказал Жан-Клод.
– У тебя кровь текла из носа и глаз. Ты истекала кровью
у меня на руках, – Ричард сделал несколько шагов к кровати и остановился. – Я
не мог просто так дать тебе умереть.
И он беспомощно развел руками.
Я встала в этом шелковом платье и посмотрела на них обоих.
– Ладно, Ричард не знал, но вы знали, что я думаю по
этому поводу, Жан-Клод. У вас оправданий нет.
– Может быть, я тоже не мог стоять и смотреть, как вы
умираете. Вам такое в голову не приходило?
Я покачала головой:
– Что означает третья метка? Какую дополнительную власть
она вам надо мной дает?
– Я теперь могу шептать вам мысленно не только во сне.
И вы тоже обрели силу, ma petite. Теперь вас очень трудно убить. Яд вообще не
подействует.
Я все качала головой.
– Не хочу этого слышать. Я вам этого никогда не прощу,
Жан-Клод.
– Я и не думал, что вы простите, – сказал он, и вид у
него был печальный.
– Мне нужна одежда и чтобы меня отвезли домой. Мне
нужно сегодня работать.
– Анита, ты же сегодня дважды чуть не погибла. Как ты
можешь?
– Оставь, Ричард. Мне нужно на работу. Мне нужно
что-то, принадлежащее мне, а не ему. А ты гад, который суется не в свое дело!
– Найди для нее одежду и отвези ее домой, Ричард. Ей
нужно время, чтобы привыкнуть к новым переменам.
Я пристально посмотрела на Жан-Клода, который все еще сидел,
свернувшись, в углу кровати. Он был восхитителен, и будь у меня пистолет, я бы
пристрелила его на месте. В животе у меня холодным и твердым комом ворочался
страх. Он собирается сделать меня своей слугой, хочу я того или нет. Я могу
вопить и отбиваться, а он будет игнорировать мои протесты.
– Приблизьтесь ко мне еще раз, Жан-Клод, по любой
причине, и я вас убью.
– Три метки связали нас. Вам тоже будет очень больно.
Я рассмеялась, и смех был горьким.
– Вы серьезно думаете, что для меня это хоть что-то
значит?
Он смотрел на меня, лицо спокойное, непроницаемое,
прекрасное.
– Нет. – Он повернулся спиной к нам обоим и сказал: –
Отвези ее домой, Ричард. Хотя я не завидую твоей поездке. – Он глянул назад с
легкой улыбкой. – Когда она сердится, у нее бывает громкий голос.
Я хотела плюнуть ему в лицо, но этого было бы мало. Убить
его я не могла, по крайней мере, здесь и сейчас, и потому оставила дело так.
Вынужденная вежливость. Я пошла за Ричардом к двери и ни разу не оглянулась. Не
хотела я видеть в трюмо его безупречный профиль.
Считается, что у вампиров нет отражения и нет души. Первое у
него есть. А есть ли вторая? Но я решила, что это не имеет значения. Я
собираюсь выдать Жан-Клода Оливеру. Выдать Мастера города на убийство. Еще одна
метка – и я навеки в его власти. Ни за что! Сначала я увижу его смерть, даже
если мне придется умереть вместе с ним. Никто мне не навяжет ничего силой, даже
вечность.