За все надо платить - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 64

– А ты скажи ему, что силком заставляешь себя все съедать, потому что понимаешь, как важно для поддержания сил нормально питаться. Мол, давишься, мучаешься, но ешь. Понял? И физиономию делай кислую.

– Как скажешь.

– Все, дружок, я ухожу, у меня работы много. Увидимся в обед. Бороданков с трех до пяти уйдет в центральный корпус на консультацию, тогда я прибегу к тебе на часок. Договорились?

Оборин попытался было снова обнять ее, но она ловко увернулась, чмокнула его в щеку и закрыла за собой дверь палаты. Оказавшись снова в коридоре, она сунула ключ от двери Оборина в карман халатика и быстро прошла в комнату, где была устроена лаборатория фармацевтов.

– Леня, какой состав давали юристу? – спросила она маленького круглоголового очень смуглого человека.

– Сейчас посмотрю, – откликнулся он, отрываясь от какого-то хитрого прибора и доставая с полки толстый журнал.

– Так, юрист… Юрист… – бормотал он, листая страницы. – Вот, юрист, двадцать девять лет, жалоб нет, хронические заболевания отрицает. Этот?

– Этот, этот.

– Первый день – сорок второй вариант, начиная со второго дня – сорок четвертый.

– А сорок третий?

– На сорок третьем у нас поэт. Александр Иннокентьевич сказал, что, если сорок четвертый у юриста не пойдет, давать поэту сорок пятый, режиссеру сорок шестой, юристу сорок седьмой.

– Хорошо, Леня, я поняла.

– А в чем дело, Ольга Борисовна? Что-нибудь не так?

– Нет-нет, все в порядке. Просто юрист в прошлый раз жаловался на недомогание, и я подумала, что ему давали какой-то совсем неудачный вариант.

Она вернулась в комнату медсестер и заперлась изнутри. Ей нужно было подумать.

Значит, у Саши получилось. Он сделал-таки этот препарат. Сорок четвертый вариант лакреола не давал никаких неблагоприятных побочных эффектов, не заставлял сердечную мышцу и сосуды головного мозга изнашиваться с катастрофической скоростью. Он добился своего.

Но Юрий Оборин должен умереть, не выходя отсюда. Это даже не обсуждается. А умереть он может только в том случае, если будет три раза в день пить старую микстуру. Ему нельзя давать сорок четвертый вариант. И никому нельзя. Пока. Для этого необходимо, чтобы Саша не узнал о том, что у него все получилось.

* * *

Настя совсем завязла в текущих делах. Как назло, в начале октября посыпались одно за другим изнасилования с убийствами. Ей был знаком этот раннеосенний феномен: мальчики пятнадцати-шестнадцати лет возвращались в Москву после каникул. Весь год они сидели в классе с девочками-ровесницами, которые привыкли не воспринимать их всерьез, потом «отрывались» и начинали общаться с совсем другими девочками, в том числе и постарше, для которых были чужими и непривычными, а значит, воспринимаемыми достаточно серьезно. С этими девочками приобретался определенный сексуальный опыт, мальчики возвращались в свой класс, к своим ровесницам, обогащенные новым стереотипом поведения и новыми знаниями, и тут же кидались во все тяжкие доказывать одноклассницам и подружкам по двору, какие они теперь взрослые и крутые. Процесс доказывания сводился преимущественно к сексуальным посягательствам и дракам. Били мальчиков, которые нравились девочкам, били самих девочек, которые позволяли кое-что до определенного предела, а потом испуганно просили остановиться. Ну и убивали, конечно.

Днем ей пришлось поехать в отделение милиции в Южный округ, где произошло сразу три «малолеточных» изнасилования. Нужный ей кабинет оказался заперт, но характер доносившихся из-за двери шумов не оставлял никаких сомнений по поводу того, что там происходило. Шла банальная пьянка, причем посреди бела дня. Настя не стала стучать, зашла в соседний кабинет и позвонила гуляющим сыщикам по телефону.

– Что у вас за праздник? – спросила она недовольно, понимая, что потеряла время напрасно. Никакой работы сейчас не будет.

– Стукалкину вчера четырнадцать лет исполнилось, – объяснил ей оперативник, к которому она приехала.

– Да, это повод, – не могла не согласиться она. – Но я, к сожалению, уже приехала. Как поступим?

– Присоединяйся, – предложил ей хозяин запертого кабинета. – Я сейчас открою.

– Ну открывай, – вздохнула Настя.

Жора Стукалкин был многолетней головной болью всего отделения. Только за последний год на него было оформлено двенадцать материалов об отказе в возбуждении уголовного дела. Он постоянно воровал, грабил подростков помладше, участвовал в драках, но привлечь его к ответственности до достижения четырнадцати лет было нельзя по закону. Преступление раскрывалось, на это тратились силы и время, а потом следователь выносил постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с недостижением виновным возраста уголовной ответственности. Но сам Стукалкин – это еще полбеды. Самое неприятное заключалось в потерпевших, которых он ухитрялся обворовать. Они постоянно обивали пороги в отделении, требуя вернуть украденное и наказать виновного, они не желали мириться с тем, что Жорик уже все съел, выпил, продал, проиграл в зале игровых автоматов и взыскать ущерб с него лично как с малолетки нельзя, а пытаться брать за жабры его непутевых алкашей-родителей бесполезно. Потерпевшие кричали на работников милиции, топали ногами, а некоторые даже плакали и ограничения, установленные уголовным законом, воспринимали не иначе как пустую отговорку, спрятавшись за которую ленивые милиционеры просто не хотят ничего делать. Если раньше таких чудных деток отправляли в спецшколы, то теперь этим заниматься никто не хотел. Много бумаг, много возни, но в то же время еще больше работы по другим делам, связанным с более опасными преступниками, а людей, наоборот, мало. Раньше неблагополучными детьми занимались хотя бы комиссии по делам несовершеннолетних, которые были при исполкомах. А где они ныне? Школы тоже трудных подростков отторгают, переходят на престижное лицейное образование, где учиться могут только лучшие, иными словами – достаточно способные и имеющие родителей, которые в состоянии платить за обучение. А худшие оказались никому не нужны. Поэтому симпатяга Жорик Стукалкин терроризировал все отделение. Недели не проходило, чтобы он не попался на очередном подвиге.

– Вот пусть только попадется! – с грозной решимостью повторял огромный мускулистый капитан, поднимая рюмку. – Вот в первый же раз, как он мне попадется, я его упеку на максимальный срок в колонию. Господи, какое счастье, что теперь можно его в суд отправить! Давайте выпьем, ребята!

– Мечтатель ты, – грустно сказала женщина лет тридцати с усталым измученным лицом и сильно накрашенными глазами. – Суды теперь добрые и демократичные, они детишек любят и жалеют, особенно если у них родители пьющие. Не будет тебе никакой колонии. Дадут ему какую-нибудь ерунду условно и снова на мою шею повесят. Что в лоб, что по лбу.

Настя поняла, что женщина работала в службе по предупреждению правонарушений несовершеннолетних.