Прикосновение - читать онлайн книгу. Автор: Колин Маккалоу cтр.№ 72

Руби, дорогая, я безмерно благодарна тебе за эту жертву, я прекрасно понимаю тебя. Обешаю тебе, я помирюсь с Ли.

С любовью, Элизабет».

«Лондон, апрель 1883 года

Милая моя мошенница,

никто и не догадался бы, кто мы с тобой! Не будь Элизабет красавицей, люди могли бы заподозрить неладное, но поскольку я намеревался представлять жену всем своим знакомым, никто не поверил бы слухам обо мне и тебе, не нашел бы никаких улик и доказательств, и, следовательно, наша репутация не пострадала бы. Кстати, сильные мира сего нередко предпочитают menage a trois, причем и жена, и любовница принадлежат к одному и тому же светскому кругу. Правда, большинство любовниц — чужие жены, а не соломенные вдовы вроде тебя.

Впрочем, все это уже не важно. Я ревностно выполняю свой долг и сопровождаю красавицу жену повсюду — без ее лучшей подруги.

Скучаю, люблю. Александр».

«Лондон, ноябрь 1883 года

Дорогая Руби,

случилось невероятное! Наверное, ты предчувствовала это, потому и осталась дома. Ведь если бы ты поехала с нами и твое положение стало бы достоянием гласности, события, о котором я сейчас пишу, не произошло бы вовсе! Александр, конечно, ничего не знал.

Теперь я леди Кинросс! А Александр — кавалер ордена Чертополоха, то есть титулованная особа рангом выше Генри Паркса и Джона Робертсона, кавалеров орденов Святого Михаила и Святого Георга. Королева Виктория лично пожаловала Александру рыцарское звание на церемонии в узком кругу. Разумеется, по такому случаю Александр накупил мне бриллиантов. На церемонию полагалось явиться в белом, с белыми страусовыми перьями в прическе. Я казалась самой себе лошадью вроде тех, что везли карету Золушки на бал. Полагаю, орденом Чертополоха Александра наградили потому, что он шотландец и женат на шотландке. Старая королева питает пристрастие к шотландцам, хотя слухи говорят, что одного шотландца она любит больше всех прочих.

Лондон пугает и чарует. Дом, который Александр снял для нас, огромный, величественный, обставленный почти так же. как раньше Кинросс-Хаус: всюду бархат, позолота, парча, хрустальные люстры. Здесь даже есть телефон, можешь себе вообразить! Моим дочерям досталось целое крыло, Александр нанял для Нелл учителя — не помню, какого по счету сына каноника. Нелл его невзлюбила, но была вынуждена признать, что учитель он сведущий. Анна теперь может пройти довольно большое расстояние, хотя Яшма по прежнему всюду таскает за нами складной стульчик — парусиновое сиденье на четырех колесах, с подлокотниками. Пришлось заново обить его, потому что Анна все еще мочится в штанишки, но, к счастью, уже давно не пачкается.

Кстати, об Анне: ее осмотрели все выдающиеся лондонские невропатологи, как они себя называют, — в том числе мистер Хьюлингс Джексон и мистер Уильям Гауэр. Осмотр был продолжительным и придирчивым и, по словам мистера Джексона, не выявил «никаких очагов деменции» — все это врачебные термины. Отсюда я сделала вывод, что поврежден весь ее мозг. Но поскольку за последнее время ее словарный запас существенно пополнился и она начала ходить, мистеры Джексон и Гауэр утверждают, что она вырастет «простушкой» — вероятно, по их представлениям, это нечто вроде деревенской дурочки. Худшее, что сказал более словоохотливый мистер Гауэр, — то, что ее организм развивается нормально, а это значит, что у нее будут периодические недомогания, вырастет грудь и так далее. Конечно, виной тому ее пол, а не болезнь и не наследственность.

А мне пришлось солгать Александру, который был так занят, что не смог сопровождать меня к невропатологам. Мистер Гауэр заверил меня, что третья беременность — какое официальное, громоздкое слово! — вряд ли приведет к эклампсии. Такую возможность он не исключает, но благодаря целой коллекции приборов и машин для изучения крови, работы сердца и бог знает чего еще пришел к выводу, что состояние моего здоровья значительно улучшилось. Он убежден, что строгая диета из фруктов, овощей и ржаного хлеба без масла позволит мне избежать водянки. Но я никак не могу сообщить об этом Александру.

Руби, это не значит, что я больше не хочу детей, — просто не могу принудить себя выполнять супружеский долг. Если Александр узнает вердикт мистера Гауэра, он снова будет приходить ко мне в постель, а я сойду с ума.

Умоляю, прошу тебя, не выдавай мою тайну! Мне просто хотелось поделиться, но, кроме тебя, мне не с кем поговорить подушам.

С любовью, Элизабет»

«Кинросс, январь 1884 года

Дорогая Элизабет,

твою тайну я унесу в могилу. В конце концов, это в моих интересах, верно? И потом, сэр Эдвард Уайлер тоже говорил, что во второй раз у тебя не будет эклампсии, но ошибся. Пусть себе говорят что угодно — они же мужчины, им не рожать.

Ты ни словом не упомянула про Ли. Ты видела его, моего нефритового котенка? Нет, скорее, нефритового кота! Но для меня он навсегда останется котенком.

С любовью, Руби».

«Кембридж, апрель 1884 года

Милая мамочка,

сэр Александр Кинросс (какие церемонии!) основал новую металлургическую лабораторию на радость всему университету. Поскольку от Ливерпуль-стрит до Кембриджа ходит поезд, он регулярно навещает меня, а если в субботу в Ньюмаркете скачки, он заезжает за мной, и мы мчимся на ипподром — скорее полюбоваться прекрасными животными, чем сделать ставки, хотя не без этого, и обычно выигрываем.

Мне нанесла визит леди Кинросс. Поскольку было бы неприлично приглашать ее в квартиру на Паркерс-Пис, я предложил выпить чаю в зале отдыха нашего колледжа и представил ей своих соучеников. Моей гостьей ты могла бы гордиться. Поверь мне на слово. Она была великолепна в платье из лавандового шелка, маленькой шляпке с перьями, уложенными вокруг тульи, лайковых перчатках и самых элегантных в мире ботинках. Да, я знаю толк в дамской моде — и все благодаря Карлотте, моей райской птичке, которая в салоне модистки способна перещеголять испанскую грандессу.

Элизабет превзошла себя: она щедро расточала улыбки моим товарищам, вела искрометную беседу, и вскоре в нее были влюблены все поголовно. Итогом ее визита уже стали образчики скверной поэзии и даже одна еще более скверная соната. В парках Кембриджа сейчас цветут нарциссы, поэтому мы предложили гостье прогулку до Кема, а затем почтительно усадили ее в экипаж.

Второй год учебы в Кембридже я заканчиваю с высшими отметками по всем предметам. Очень люблю тебя, невероятно скучаю, но понимаю, почему ты осталась в Кинроссе. Мамочка, ты чудо.

Со всей любовью — твой нефритовый котенок Ли».

«Кинросс, июнь 1884 года

Дорогие Александр и Элизабет!

Не знаю, где застанет вас мое письмо: я слышала, сейчас вы путешествуете в Италии, а итальянская почта слывет ненадежной. Как и почта во всех мелких странах, которые подобно Германии стремятся к объединению. Надеюсь, вас не застанет в пути очередная революция!

У меня плохие новости. Неделю назад у себя дома скончался Чарлз Дьюи и был похоронен в своем поместье. Его смерть была скоропостижной и, если верить Констанс, безболезненной. Он потягивал односолодовое виски, когда у него вдруг остановилось сердце. Чарлз умер, смакуя излюбленный напиток, с выражением блаженства на лице. Эта смерть потрясла меня — не могу сдержать слезы даже сейчас, пока пишу о ней. Он был такой веселый, так любил жизнь!.. Если рай и вправду таков, как твердят церковники, Чарлз там изведется от скуки. Как и Констанс, которая не уставала подтрунивать над его бакенбардами.