Прикосновение - читать онлайн книгу. Автор: Колин Маккалоу cтр.№ 44

— Спасибо, что навестили нас, мисс Коствен, — негромко произнесла Элизабет.

— Спасибо, что приняли меня, миссис Кинросс.

Поскольку эта пара прибыла последней, Александр отошел от двери, терзаясь в сомнениях: кому предложить руку — любовнице, жене или лучшему другу? Согласно этикету, ни в коем случае не жене, но и не любовнице. Но стоит ли уйти вперед вместе с Суном и оставить жену с любовницей наедине?

Руби помогла ему, подтолкнув Суна к Александру.

— Ступайте, джентльмены! — жизнерадостно велела она и вполголоса добавила, обращаясь к Элизабет: — Щекотливое положение!

Элизабет невольно улыбнулась ей:

— Да, не правда ли? Спасибо, вы помогли всем сразу.

— Детка, вы здесь как христианин, брошенный на съедение львам. Давайте-ка покажем всем сразу, что львам достанется Александр, — заявила Руби и взяла Элизабет под руку. — Заткнем его за пояс, ублю… то есть греховодника.

И они вошли в просторную гостиную под руку, улыбаясь и прекрасно сознавая, что сразу затмили всех присутствующих дам, даже Констанс Дьюи.

К столу пригласили почти сразу же — к ужасу повара-француза, который рассчитывал еще на тридцать минут на приготовление суфле из шпината. Пришлось на скорую руку разложить по тарелочкам холодные креветки и украсить их шлепками банального майонеза — merde, merde, merde, какой конфуз!

Хитростью Александр разлучил любовницу с женой, рассадив их по разным концам стола. По правую руку от Элизабет занял место губернатор, сэр Эркюль Робинсон, по левую — премьер-министр, мистер Джон Робертсон. Сэр Эркюль не признавал разделения власти и не ладил с премьером, поэтому Элизабет пришлось стать буфером между ними. Ее задачу существенно осложняли «волчья пасть» и дефекты речи мистера Робертсона, не говоря уже о скорости, с которой он поглощал вино, и настойчивом стремлении положить ладонь на колени соседки.

Александр сидел за противоположным концом стола, между леди Робинсон и миссис Робертсон. Известный ловелас и любитель заложить за воротник, Джон Робертсон формально числился пресвитерианином; свою застенчивую, а точнее, забитую жену-пресвитерианку он почти никогда не брал с собой в гости, поэтому ее появление в Кинроссе свидетельствовало о том, сколь высокое положение Александр занимает в высших сферах.

«О чем, скажите на милость, можно говорить с чванной гусыней и богомольной мученицей? — ломал голову Александр, уставившись на свои холодные креветки. — Нет, светские беседы не моя стихия».

А Руби исподтишка флиртовала и с сидящим справа мистером Генри Парксом, и с сидящим слева мистером Уильямом Далли, веселясь вовсю. Она действовала так ловко, что все дамы вокруг сознавали, что они не соперницы Руби, но и не думали возмущаться. Паркс был политическим противником Робертсона, на посту премьера они сменяли друг друга: если в данный момент премьер-министром был Робертсон, никто не сомневался, что его преемником станет Паркс. Рассадить по разным углам Паркса и Робертсона было так же необходимо, как разлучить Элизабет и Руби. Конечно, Сун излучал обаяние, никому и в голову не пришло бы назвать его «безбожником-китаезой», кем он, по сути дела, и являлся. Несметное богатство способно позолотить и менее перспективную фигуру, нежели Сун.

Суфле из шпината вполне заслуживало нескольких минут ожидания, как и шербет из ананасов, доставленных в вагоне-рефрижераторе из Квинсленда, где выращивали эти деликатесные плоды. За ними последовал нежнейший отварной плектропомус, затем жареные ребрышки ягненка, и завершил трапезу салат из тропических фруктов, взбитые сливки на котором напоминали снежные шапки потухших вулканов над облаком.

Чтобы съесть все эти яства, понадобилось три часа — целых три часа, за время которых Элизабет освоилась с обязанностями хозяйки дома. Несмотря на все политические разногласия, сэр Эркюль и мистер Робертсон увивались вокруг очаровательной соседки, как пчелы вокруг медоносного цветка, и если мистера Робертсона и раздражали пресвитерианские замашки юной искусительницы, он не протестовал — в конце концов, его жена тоже злоупотребляла набожностью.

А в это время Александр тщетно пытался развлечь бессодержательной светской болтовней двух соседок, которых ничуть не интересовали паровые двигатели, динамо-машины, динамит и добыча золота. Вдобавок в голову упорно лезли мысли о предстоящем разговоре с премьером Джоном Робертсоном и необходимости осадить его. Разговор обещал состояться сразу после того, как дамы перейдут в гостиную, и быть, по сути дела, списком претензий к Александру: почему в Кинроссе не нашлось ни единого клочка земли для строительства пресвитерианской церкви? Как вышло, что католики возвели в городе не только храм, но и школу, не заплатив ни пенни, в то время как с пресвитериан потребовали несусветную цену за участок размером с почтовую марку? Но если Робертсон надеялся, что Александр дрогнет и пойдет на попятную, то совершенно напрасно! Большинство жителей Кинросса принадлежали либо к англиканской, либо к католической церкви, а пресвитерианцев насчитывалось всего четыре семьи. Предоставив соседкам обсуждать в обход него подрастаюших детей, Александр подбирал слова, чтобы поэффектнее сообщить Джону Робертсону о своем намерении предоставить землю еще и конгрегационалистам, и анабаптистам.

Ужин ничем не отличался от других званых застолий; когда принесли графины с портвейном, дамы дружно встали и удалились в просторную гостиную, зная, что ждать мужчин им придется не меньше часа. Этот обычай возник не случайно, благодаря ему дамы получали возможность по очереди удаляться из комнаты, чтобы справить малую нужду, и при этом не конфузиться под взглядами мужчин. Поскольку в уборную требовалось всем, двери гостиной то и дело открывались и закрывались.

— Внизу есть два ватерклозета, — сообщила Элизабет Руби, — а если хотите, поднимемся в мою уборную.

— Я за вами, — усмехнулась Руби.

— Вот уж не думала, что вы мне понравитесь, — заметила Элизабет, пока обе прихорашивались перед зеркалами во всю стену.

— Пожалуй, так будет лучше, — пробормотала Руби, поправляя перья на своем эгрете, усыпанном рубинами и бриллиантами. — Мера за меру: я тоже думала, что возненавижу вас с первого взгляда. А когда увидела, захотела с вами подружиться. Ведь у вас совсем нет подруг, а без них вам не обойтись, если вы хотите выжить рядом с Александром. Это не человек — паровоз, который сметает все на своем пути.

— Вы его любите? — с любопытством спросила Элизабет.

— И буду любить до самой смерти и еще дольше, — призналась Руби. Выражение ее лица изменилось, стало почти вызывающим, но Элизабет разглядела в глазах боль. — Но никакая любовь не помогла бы мне ужиться с ним в браке, не будь я даже всем известной распутницей, а это чистая правда. Вас воспитали доброй женой. Воспитание, которое получила я, — одно название. От судьбы я не ожидала даже такой милости, как любовь к Александру, поэтому я счастлива. Безумно счастлива.

«Мы с ней — полные противоположности, — с вновь обретенной мудростью рассуждала Элизабет. — Я жена Александра, но не желаю быть ею, а она — его любовница, но связана с ним накрепко. Это несправедливо».