Падение титана, или Октябрьский конь. В 2 томах. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Колин Маккалоу cтр.№ 97

«— Те, кто любит знание, знают, что их души не более чем присоединены к их телам, как клеем или булавками. А те, кто не любит знание, не знают, что каждое удовольствие, каждая боль — это форма гвоздя, прикрепляющего душу к телу. Как заклепка, та, что подражает телу и считает его источником всех ее истин… Есть ли противоположность жизни?

— Да.

— Что?

— Смерть.

— А как мы называем то, что не имеет смерти?

— Бессмертным.

— Есть ли смерть у души?

— Нет.

— Тогда душа бессмертна?

— Да.

— Душа не может погибнуть, когда тело умирает, ибо душа не признает смерти для себя».

Вот подтверждение, истина всех истин.

Катон свернул и перевязал «Федона», поцеловал свиток, потом лег на кровать и заснул глубоким сном без сновидений. Он спал, пока гроза совсем не стихла.

В середине ночи сильная боль в правой руке разбудила его. Он с испугом посмотрел на нее, ударил в гонг.

— Пошли за врачом Клеанфом, — приказал он слуге, — и позови ко мне Бута.

Агент пришел подозрительно быстро. Катон с иронией взглянул на него, понимая, что по крайней мере треть Утики уже знает, что префект потребовал вернуть ему меч.

— Бут, иди в гавань и проследи за погрузкой.

Бут ушел. Проходя к двери, он остановился и прошептал Статиллу:

— Он не думает о самоубийстве, ибо слишком озабочен происходящим. Вам все показалось.

Домашние повеселели, и Статилл, который уже хотел призвать Луция Гратидия, передумал. Катон не поблагодарит его за то, что он пришлет к нему центуриона с уговорами!

Когда пришел врач Клеанф, Катон протянул правую руку.

— Она сломана. Зафиксируй ее чем-нибудь, чтобы я мог ею пользоваться.

Пока Клеанф бился над этой трудной задачей, возвратился Бут. Он сообщил Катону, что гроза раскидала корабли и беглецы не знают, что делать.

— Бедняжки! — пожалел их Катон. — Возвратись на рассвете со свежими новостями, Бут.

Клеанф деликатно кашлянул.

— Я сделал все, что мог, господин, но можно ли мне еще побыть в твоем доме? Мне сказали, что управляющий Прогнант все еще без сознания.

— Ах да! Челюсть этого малого… как его там?.. тверда как камень. Это сломало мне руку, ужасная неприятность. Да, иди и осмотри его, если нужно.

Он не спал, когда Бут сообщил ему на рассвете, что обстановка в порту нормализовалась. Катон лег на кровать.

— Закрой дверь, Бут, — сказал он уходившему Буту.

Как только дверь закрылась, он взял меч, прислоненный к изножью кровати, и попытался воткнуть его в грудь под ребро, слева от грудины. Но сломанная рука отказалась подчиниться, даже когда он сорвал с нее все повязки. В конце концов он просто воткнул лезвие в живот как можно выше и стал двигать его из стороны в сторону, чтобы увеличить дыру в брюшной полости. Пока он стонал и резал, стараясь освободить свою чистую и незапятнанную душу, предательское тело вдруг перестало подчиняться ему и резко дернулось. Катон скатился с кровати, счеты упали на гонг с громким гулом.

Прибежали домашние, впереди всех сын Катона. Они нашли Катона на полу в луже крови. Выпавшие внутренности лежали рядом дымящимися кучками, серые невидящие глаза были широко открыты.

С Катоном-младшим случилась истерика, но Статилл, будучи слишком в шоке, чтобы плакать, увидел, что глаза Катона моргнули.

— Он жив! Он еще жив! Клеанф, он жив!

Врач уже стоял на коленях возле Катона. Он посмотрел на Статилла и рявкнул:

— Помоги же мне, идиот!

Вместе они собрали внутренности Катона и вернули на место. Клеанф, ругаясь, запихивал их в живот, перетряхивая, пока они не разложились как нужно и он смог соединить края раны. Потом он взял кривую иглу, чистые нитки и туго зашил ужасный разрез отдельными стежками, но близко друг к другу. Десятки стежков.

— Он сильный, он может выжить, — сказал он, отступив, чтобы посмотреть на результат своей работы. — Все зависит от того, сколько крови он потерял. Мы должны благодарить Асклепия, что он без сознания.

Катон очнулся. После состояния мирного покоя наступила ужасная агония. Раздался страшный вопль, словно взрыв. Не крик, не стон. Его глаза открылись, он увидел много людей вокруг, лицо сына, отвратительное от слез и соплей. Статилл скулил, как собака, врач Клеанф с мокрыми руками отвернулся от таза с водой, кучка рабов, плачущий ребенок, голосящие женщины.

— Ты будешь жить, Марк Катон! — радостно крикнул Клеанф. — Мы спасли тебя!

Взгляд Катона прояснился. Он посмотрел вниз, на пропитанное кровью полотенце, лежащее у него на животе. Левой рукой он судорожно отодвинул полотенце и увидел раздувшийся живот, разрезанный неровно поперек, а теперь аккуратно зашитый, словно на нем пытались вышить какой-то узор.

— Моя душа! — пронзительно крикнул он и собрал все силы, все частички себя, которые всегда боролись, боролись, боролись независимо от того, каков будет результат.

Руки потянулись к швам. Они стали рвать их с отчаянной силой, пока рана опять не открылась, а потом принялись вытаскивать блестящие перламутровые внутренности и отбрасывать в сторону.

Никто не двинулся, чтобы остановить его. Словно парализованные, его сын, его друг и его врач смотрели, как он разрушает себя по частям, раздирая рот в немом крике. Вдруг тело его выгнулось в ужасной судороге. В серых глазах, все еще открытых, видна была смерть. Радужные оболочки скрылись за расширившимися черными зрачками. Наконец появился слабый золотой блеск, последний смертный налет. Душа Катона покинула тело.

Жители Утики сожгли его на следующий день на огромном погребальном костре с ладаном, миррой, нардом, корицей и иерихонским бальзамом. Тело завернули в тирский пурпур и расшитую золотом ткань.

Марку Порцию Катону, врагу всяческой помпы, это не пришлось бы по вкусу.

У него не было времени, чтобы подготовиться к смерти, но он сделал, что мог. Оставил письма бедному разоренному сыну, Статиллу и Цезарю. Оставил некоторые суммы денег для Луция Гратидия и управляющего Прогнанта, все еще безжизненного. И не оставил ни слова Марции, своей жене.

Когда Цезарь на Двупалом, гнедой круп которого покрывал тщательно уложенный алый генеральский плащ, въехал на главную площадь, прах был уже собран, а костер представлял собой черную ароматную кучу, окруженную молча смотревшими на нее людьми.

— Что это? — спросил Цезарь, покрываясь мурашками.

— Погребальный костер Марка Порция Катона Утического! — пронзительно крикнул Статилл.

Глаза стали холодными, жуткими, нечеловеческими. С каменным лицом Цезарь спешился. Плащ красивыми складками свисал с его плеч. Да, решили жители Утики, так и должен выглядеть победитель.