Падение титана, или Октябрьский конь. В 2 томах. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Колин Маккалоу cтр.№ 161

Цицерон выпрямился, похлопал Требония по плечу.

— Может быть, еще не поздно. Я сейчас же пойду на Капитолий, а тебе советую собрать нескольких гладиаторов из труппы Децима Брута. Они сейчас в Риме, чтобы участвовать в погребальных играх в честь какого-то его предка… по крайней мере, так он сказал мне на днях. Но, принимая во внимание совершенную акцию, он наверняка вызвал их для охраны. — Цицерон протянул руку Требонию. — Пойдем, дорогой мой, держись веселее! Иди и найди какую-нибудь защиту, а я приведу героев на ростру.

Он снова издал радостный вопль, восторгаясь случившимся.

— Цезарь мертв! О, какой дар на алтарь свободы! Их нужно не просто восхвалять, а превозносить до небес!

День клонился к вечеру, когда в храм Юпитера Наилучшего Величайшего вошел Цицерон в сопровождении Тирона, своего вольноотпущенника и любимца.

— Поздравляю! — прогремел он. — Коллеги сенаторы, какой подвиг! Какая победа Республики!

Громкий голос заставил всех всполошиться. Освободители пронзительно закричали и бросились по углам. Привыкнув к темноте помещения, Цицерон с изумлением пересчитал их. Марк Брут? О боги! Им удалось уговорить и его! И как они все перепуганы! Убийство Цезаря совершенно лишило их человеческих черт. Даже Кассия, даже Децима Брута, даже Минуция Базила, совсем уж бандита.

И он принялся выводить их из этого состояния, пока не понял, что они не слышат его. Не могут взять ничего в толк, не говоря уже о том, чтобы выйти из храма и произносить какие-то речи. Наконец он послал Тирона купить вина и, когда тот вернулся, самолично наполнил им грубые глиняные кубки, которые дал торговец. Они жадно выпили, но продолжали молчать.

Вошел Требоний и тоже попытался взбодрить их.

— Гладиаторы около храма, — коротко сообщил он и презрительно фыркнул. — Как я и боялся, Антоний побежал домой и заперся там. То же самое сделали Долабелла и все члены сената, которые поняли, что произошло. — Он в гневе повернулся к освободителям. — Почему вы трясетесь? Почему вы не на ростре? Люди слетаются к ней, как мухи на труп, но нет никого, кто мог бы сказать им, что случилось.

— Он выглядел так ужасно! — раскачиваясь, простонал с пола Брут. — Человек, полный жизни, вдруг сделался мертвым! Ужасно, ужасно!

— Хватит, — оборвал его Цицерон. Он рывком поднял Брута на ноги и пошел туда, где сидел Кассий, опустив голову между колен. — Кассий, вставай. Мы трое пойдем сейчас на ростру, и не пытайтесь возражать. Кто-то должен поговорить с народом, а поскольку нет ни Антония, ни Долабеллы, придется взять слово вам. Ваши лица худо-бедно знакомы многим. Пошли! Ну же, пошли!

Взяв Кассия и Брута за руки, Цицерон вытащил их из храма и повел вниз по Капитолию, потом силой заставил подняться на ростру. Народу на Форуме было не очень-то много. Никто не кричал. Все в молчаливом недоумении бесцельно бродили туда-сюда. Посмотрев на людей, Брут несколько пришел в себя. Цицерон прав, надо что-то сказать. С колпаком свободы на темных кудрях, в одной тунике, без тоги, он подошел к краю ростры.

— Сограждане, римляне, — негромко сказал он, — это правда, что Цезарь мертв. Для людей, любящих свободу, было невыносимо терпеть и дальше его диктат. Поэтому некоторые из нас, включая меня, решили освободить Рим от тирании.

Он поднял окровавленную руку с кинжалом. Самодельная повязка сбилась на сторону, открыв красную рану. Раздался стон, но быстро разросшаяся толпа не двинулась, не возроптала.

— Нельзя было позволить Цезарю отнять землю у людей, которые владели ею на протяжении сотен лет, и поселить на ней отслуживших свое ветеранов, — так же негромко продолжал Брут. — Мы, освободители, убившие Цезаря, диктатора, царя Рима, понимаем, что римские солдаты должны иметь землю, чтобы жить на ней после ухода со службы, и мы любим солдат Рима, как любил их Цезарь, но мы любим и римских землевладельцев, так как же, я спрашиваю, мы должны были поступить? Цезарь признавал только то, что сам считал нужным, и поэтому его было необходимо убрать. Рим — это не только ветераны, хотя мы, освободившие Рим от Цезаря, очень любим и их…

Он говорил, говорил — и все бессвязно. Все о ветеранах и о земле, а это очень мало значило для горожан. Ни слова по существу, то есть о том, почему и как умер Цезарь. Никто не мог взять в толк, кто такие эти освободители, кого они освободили и от чего. Цицерон слушал с тяжелым сердцем. Он не мог говорить, пока Брут не закончит, но чем дольше тот лепетал, тем меньше ему хотелось что-либо говорить. В его мозгу стучала одна мысль: «Это будет словесное самоубийство». Эта арена не для него, ему необходим резонанс хорошего зала, ему нужно видеть умные лица, а не тупую безликую массу, не понимающую, что ей говорят.

Брут внезапно умолк, словно в нем кончился завод. Толпа не шевелилась и молчала.

И вдруг эту тишину разорвал крик, раздавшийся со стороны Велабра, потом закричали еще, еще, ближе, ближе — из тени, отбрасываемой базиликой Юлия, с южной стороны Капитолия. Еще крик, еще. Стоя на ростре, Брут увидел, что по широкому проходу в толпе движется, приближаясь, небольшая тележка, которую толкают перед собой два очень рослых молодых человека галльской наружности. На тележке лежало что-то покрытое тогой с пурпурной каймой, с одной стороны свисала, болтаясь, белая как мел рука. За первыми двумя галлами шли еще двое, последним шел Луций Цезарь в тунике.

Брут закричал, это был крик ужаса, душевной боли. И прежде чем Цицерон сумел удержать его, он сбежал с ростры, следом за ним кинулся Кассий, и они оба помчались назад, вверх по Капитолию, к храму. Не зная, что еще можно сделать, Цицерон побежал вслед за ними.

— Он на Форуме! Он мертв! Он мертв! Он мертв! Он мертв! Я видел его! — крикнул Брут, вбежав в целлу.

Он упал на пол и зарыдал как сумасшедший. Кассий заполз в свой угол и тоже заплакал. Через миг стонали и плакали все.

— С меня хватит, — сказал Цицерон Требонию, который выглядел очень усталым. — Пойду достану им какой-нибудь еды и приличного вина. Ты, Требоний, останься. Рано или поздно они должны прийти в себя, но не прежде, чем наступит утро, я думаю. Тут холодно, я пришлю также и одеяла.

На пороге он повернул голову и печально посмотрел на Требония.

— Ты слышишь, что делается внизу? Там тоже рыдают, а не ликуют. Похоже, Форум предпочел бы Цезаря, а не свободу.

Сначала Цезаря отнесли в ванную комнату. Хапд-эфане, возвратившийся от Кальвина, старался действовать спокойно, памятуя о том, что он врач. Он совлек с тела порезанную тогу, потом тунику. Набедренную повязку под таким двойным облачением обычно никто не носил. Пока Трог стягивал с мертвых ног высокие красные ботинки альбанских царей, Хапд-эфане смывал кровь. Луций Цезарь стоял рядом с ним. Цезарь был красивым мужчиной, с великолепной фигурой даже в свои пятьдесят пять лет. Кожа его, там где ее не касалось солнце, всегда была белой, но сейчас она сделалась белее, чем мел. Потому что вся кровь покинула тело.

— Двадцать три раны, — сказал Хапд-эфане. — Но если бы кто-нибудь пришел ему на помощь, он остался бы жив. Его убил тот, кто ударил сюда. — Он показал на самый умелый удар. Не очень большая рана, но как раз над областью сердца. — Мне не надо вскрывать его грудную клетку, чтобы знать, что лезвие прошло сквозь сердце. Двое из его убийц хотели выразить что-то очень личное. — Он показал на лицо и на гениталии. — Они знали его намного лучше, чем другие. Их оскорбляли его мужская сила и красота.