Сыщик - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бушков cтр.№ 15

Никакого подобострастия перед хозяином в нём не чувствовалось. «Ну, понятно, — подумал Бестужев, — профессия не уникальная, но достаточно редкая, это клоунов хоть пруд пруди, а подобный мастер долго без хорошей работы не останется…»

— В чём там дело?

— Вот этот господин вас разыскивает по срочному делу, — сообщил Жак, довольно вежливо кивнув в сторону Бестужева.

— Что за жизнь, что за город… Сплошные дела… Нет бы кому прийти и сказать, что помер мой дядюшка и оставил в наследство поместье с лесами и рыбными прудами…

— Ну откуда у вас такой дядюшка? — ухмыльнулся Жак. — В жизни у вас его не бывало…

— А жаль, — серьёзно ответил Кольбах. — Ладно, я сейчас выйду.

В фургоне послышались возня и стук, словно хозяин, второпях натягивая штаны, задевал походную мебель. Очень быстро он распахнул дверь и спустился по шаткой лесенке: лысый коротышка с пышными бакенбардами, в рубашке без воротничка и расстёгнутой жилетке. Поперек живота тянулась толстенная и массивная золотая цепь, а на пальцах сверкали брильянтовые перстни, но Бестужев наметанным глазом определил, что «золото», тут и гадать нечего, самоварное, а «брильянты» пребывают в вульгарном и ближайшем родстве с обыкновеннейшим стеклом.

Герр Кольбах приблизился к Бестужеву деловитой и напористой походочкой, подошёл вплотную, распространяя запах свежего дешевого спиртного, спросил не без вызова:

— Ну и чего вам? Если насчёт потравы лужка, то я всё заплатил, бумагу показать могу…

— Насколько я знаю, к вам поступил на службу Лео Штепанек со своим аппаратом, — сказал Бестужев спокойно.

Месье Жак вернулся к своему столику, перебирал позвякивающие ножи и, как показалось Бестужеву, очень внимательно прислушивался к разговору.

Кольбаха прямо-таки перекосило:

— Век бы про этого… не слышать!

— Это означает, что вы расстались?

— Да! — рявкнул Кольбах. — Вот именно, незнакомец! Расстались, разошлись, разбрелись! — он глянул подозрительно. — Вы, часом, не из законников будете? Вид у вас этакий… лощеный. Если он вас прислал насчёт того, что я ему что-то там недоплатил — пусть идет к чёртовой бабушке! Только через судебное заседание, и никак иначе! Добровольно я и гроша ломаного не отдам! ещё оч-чень большой вопрос, кто оказался в убытке! Его заумная машинерия жрала электричество, как мюнхенские мясники — пиво, если посчитать, я оказался в убытке, а не он, венцы к его фокусам ни малейшего интереса не проявляли, а недельную плату он брал аккуратно, и ещё скандал устроил, мол, я ему двадцать крон должен! Да ни гроша! У меня из-за него одни убытки! Так ему и передайте, и ему, и этому щелкопёру из дешевой газетки, с которой только в нужник и ходить!

— Я вовсе не адвокат, — с величайшим терпением сказал Бестужев. — Просто у меня дело к Штепанеку, и я хотел бы знать, где его можно найти…

— Не адвокат? — саркастически ухмыльнулся Кольбах. — И не полицейский тоже? и не государственный чиновник?

— Я — частное лицо…

— Ах, частное? Ну вот частными ножками частным порядком и шагайте отсюда. Нашли из-за чего беспокоить приличного человека — дурацким аппаратом и его дурацким хозяином мозги пудрить… Ну, шагайте!

Он задиристо придвинулся, сверкая глазами и представляясь ужасно разозленным, решительным и отважным. Бестужев тихонько хмыкнул: подобный человеческий типаж был ему прекрасно знаком — куражится исключительно до тех пор, пока не получит должной отповеди…

Бестужев ничего не сказал и ничего особенного не сделал — он всего-навсего несколько раз, не сильно и не слабо, похлопал владельца балагана по плечу набалдашником своей трости. Чувствительно, можно сказать, похлопал. Трость у него была с секретом — никакого клинка внутри на этот раз (Вена как-никак, блестящая культурная столица), но набалдашник лишь казался серебряным, а на деле был отлит из свинца весом в полтора фунта и мастерски посеребрен. Да и сама трость — из прочнейшего и тяжёлого «железного» дерева. В иных случаях нет нужды пускать в ход браунинг, можно и такой тросточкой обойтись…

Он неотрывно смотрел в глаза притихшему Кольбаху и улыбался — но так, что у человека впечатлительного от этой улыбочки мог и холодок пойти по спине. Герр Кольбах, несомненно, человек с богатым жизненным опытом и должен был истолковать такой взгляд и такую улыбку совершенно правильно…

Так оно и произошло: Кольбах стушевался, сник, отступил на шаг с некоторым испугом во взгляде. Его тон из угрожающего стал сварливым, что у людей подобного склада означает признание поражения.

— Ну что вы, право, сударь… Извините, если что не так… Но знали б вы, какие убытки я из-за него понёс… Неделю на его машину ходили глазеть, а потом надоело… А платил-то я ему аккуратно ещё две недели… Какая тут недоплата… Войдите в мое положение…

— Значит, вы расстались, — утвердительно сказал Бестужев. — Давно?

— Пять дней назад.

— И куда он отправился?

— Верите вы, сударь, или нет, но мне это совершенно безразлично, — признался уже укрощенный герр Кольбах скорбным тоном. — По мне, никакой разницы, куда он там отправился, век бы его не видеть… Право, не знаю.

— А о каком журналисте вы говорили?

— Да крутился тут вокруг него один писака… Статеечки о нём тиснул, целых две… Я то полагал, от этого выйдет толк и прибыток, а получились одни убытки…

Двумя пальцами Бестужев извлек из кармашка для часов золотую монету в двадцать крон и медленно, многозначительно повертел её перед носом балаганщика. Тот с нескрываемой грустью созерцал то профиль императора, то двуглавого австрийского орла, шумно сглотнул слюну… но в конце концов решительно помотал головой:

— Поверьте, сударь, знал бы хоть что-то, уж сказал бы… — он тоскливо разглядывал монету. — Но врать не буду, я и правда не помню ни имени того щелкопёра, ни названия его листочка… Жалость какая…

Не походило, чтобы он врал, — иначе не таращился бы на исчезнувшую в кармашке монету со столь неизбывной тоской. Приходится верить, что он и в самом деле представления не имел, куда отправился Штепанек и даже в каком направлении. Делать здесь больше нечего.

— Ну что ж, простите за беспокойство, герр Кольбах, — сказал Бестужев предельно вежливо. — Счастливо оставаться.

Он кивнул стоявшему к ним вполоборота месье Жаку (тот ответил поклоном) повернулся и пошёл прочь, пребывая не в самом лучшем расположении духа.

— Сударь! Сударь! Эй!

Бестужев обернулся, сообразив, что эти возгласы относятся к нему. Его вприпрыжку догнал невысокий вертлявый человечек, не то чтобы обтрёпанный, но одетый крайне непрезентабельно, в потёртом залоснившемся костюме с целлулоидным воротничком и мятом котелке, небрежно выбритый.