Рефлекс убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Оксана Обухова cтр.№ 15

Четкий и краткий рассказ Разольской произвел на бабу Надю впечатление вызубренного некролога. Все мысли собраны, нюансы схвачены, озвучены без лишней чепухи.

— И никаких следов отравы?

— Никаких. Сердечный приступ, внезапная смерть после обильного застолья — в желудке убойная смесь из алкоголя и жратвы. — Горько: покачала головой. — Сережа вообще любил покушать. — Дотянулась до белого фарфорового чайника. — Чаю, Надежда Прохоровна? Очень ароматный…

Бабушка Губкина так и не поняла, когда Генриетта Разольская бывает настоящей. Когда говорит «выпендриваться» и «жратва» или когда манерничает в паричках-перчатках, лепечет — «чай очень ароматный». Клоунесса невероятно ловко запутывала любое созданное впечатление.

Наверное, от привычки создавать эффект старушечьего помешательства.

…Разольская разговаривала по телефону, предлагая Севе Минкину выгулять собаку, Надежда Прохоровна неторопливо прихлебывала чай, обдумывая невероятную историю: если брать слова циркачки на веру — вокруг нее шесть лет травят людей, и никто ничего не делает.

Такого не бывает. Возможно, во времена каких-то Борджиа и Медичи — в перестроечную эпоху Надя Губкина всего Дрюона и Пикуля перечитала — подобное и могло сойти с рук, но в наши дни… При современной медицине… Шесть лет безнаказанно травить людей…

Невероятно! Не Средние века, когда отравители могли годами народ в могилы пачками укладывать. Ныне скорбящие родственники жертв не побегут к священнику — изгони, батюшка, нечистую силу, домашние один за другим помирают, — чуть что — бегом в милицию: спасите, помогите, анализы сделайте.

Хотя… Какой-то ярославский мужик за несколько лет пять человек на тот свет отправить успел, прежде чем попался…

Но то, по зрелом размышлении, — мужик. У него и окружение должно быть соответственное. Без миллионов.

А Генриетта Разольская с милицейским генералом, поди, за ручку здоровается, с медицинскими светилами чаи гоняет. Почему она-то своего отравителя на чистую воду не вывела?!

Надежда Прохоровна недоверчиво нахмурилась, погруженная в невеселые мысли, покачала головой…

— Не верите моему рассказу? — внезапно спросила, как уже было отмечено, довольно прозорливая циркачка.

— Не верю, — без экивоков подтвердила баба Надя.

— А зря. — Генриетта Константиновна вздохнула, спустила карликового пинчера на пол.

— Я говорила сущую правду. Может быть, не истину, но правду, как я ее вижу.

— Почему ты на своею отравителя всю московскую милицию не натравила? — Строгая и справедливая пенсионерка Губкина ми за что не стерпела бы, если бы возле нее кто-то людей убивать надумал. — Денег у тебя много, ты бы всю милицию на ноги могла поставить.

— Из сумасшедшего дома? — горько усмехнулась Генриетта. — Что вы обо мне знаете, Надежда Прохоровна…

В комнату после легкого стука зашел обмотанный шарфом красноносый Сева Минкин, Генриетта вручила ему одетого в комбинезончик Арно.

Сева разобиженно сунул пса под мышку и вышел за дверь, не сказав за время визита ни единого слова. Бабу Надю он как будто вовсе не заметил.

— Обиделся, — безмятежно проговорила Генриетта. — Насморком болеет.

Надежда Прохоровна поставила на столик опустевшую чашку:

— Почему ты сказала про сумасшедший дом?

— А потому что прежде, чем я начала активные действия, произошло то, что уже могло дать повод признать меня недееспособной.

— Как это?

— Это долгая история.

— Мы не торопимся. Мы убийцу ловим. Так что давай начистоту.

Генриетта Константиновна с толикой недоверия оглядела самонадеянную бабушку, пошевелила губами, подумала:

— А может быть, чем черт не шутит, вы и правы… Поймаете убийцу, Надежда Прохоровна…

— Уже ловила. И не одного, — закрепляя успех, проговорила баба Надя и всем своим видом выказала: готова слушать.

— Даже не знаю, с чего начать… — пробормотала Разольская, но приступить к рассказу не успела даже самую малость. В номер вернулся расстроенный Архипов.

Прошел до дивана, сел на краешек и, свесив руки между колен, сцепил пальцы в замок.

— Созвонился с фокусником, — объявил так разочарованно, словно не по телефону артиста разыскал, а лично и бесполезно сбегал за ним до Владивостока. — На выступление ею пригласил Баранкин. Появился в агентстве по устройству праздников второго января. И назначил тройную оплату за выступление конкретного артиста Пугачева Сергея Тихоновича. Встретился с Пугачевым. Сказал — шеф заказал его выступление на своем дне рождения еще двадцать седьмого декабря, но сам Баранкин об этом забыл, вспомнил только после новогоднего праздника и вот теперь — бегом в агентство, готов доплатить за прокол из своего кармана, только приезжайте, не то шеф шею намылит. Пугачев договорился с коллегой, чтобы тот выступил вместо него на каком-то детском утреннике в Барвихе, и прикатил сюда. Остальное вы знаете. — Посмотрел на Разольскую глазами разочарованного двоечника. — Вы что-нибудь понимаете, Генриетта Константиновна? Двадцать седьмое декабря… Второе января… Махлаков в это время уже мертвый был! Баранкин что, не знал об этом?!

— Конечно, мог не знать, — спокойно подтвердила совладелица холдинга. — О смерти Сергея Федоровича не трубили на всех перекрестках, не обзванивали персонал, сообщая — скончался ваш хозяин, господа.

— То есть Баранкин действительно мог запариться с новогодними праздниками и заказать выступление артиста уже после смерти Махлакова?!

— Элементарно, — пожала плечами Разольская. — Сказать он мог что угодно. Я же вас предупреждала: этот убийца не оставляет следов. И это, я уверена, не Баранкин.

— Но ведь Баранкин — след!

— Если вы его найдете, — безмятежно напомнила Генриетта. — А даже если найдете, на дыбе можете подвешивать, ом будет твердить одно: знать ничего не знал, запарился-запился-загулялся, вспомнил о приглашении артиста только второго января.

— А почему потом отбой Пугачеву не дал?!

Разольская пожала плечами:

— Забыл. Тоже — забыл. Закрутился на новогодних вечеринках. Разве такого не бывает?

— Чепуха какая то, — пробубнил Архипов.

— Не чепуха, — спокойно возразила Генриетта. — А четко разработанный план моего убийства, построенный на том, что я буду так увлечена представлением, что не замечу ничего вокруг.

Почему-то рассказ Пал Палыча возымел на нее странное, едва ли не умиротворяющее действие. Генриетта явно расслабилась, перестала хмурить лоб и обрела уверенность человека, чего-то решившего, заранее готового к любым сюрпризам. Надежде Прохоровне даже показалось, Разольская получает некоторое удовольствие, наблюдая за ошеломленным происходящими нелепицами Архиповым. Улыбается и влет, с готовностью, разметывает все его предположения.