– Я знаю тебя, – прошептала Морриган и потерлась
лбом о его грудь. – Я знаю и твой запах тоже, и те вещи, которые ты видел.
Я знаю, как пахнет ветер на Либерти-стрит и как выглядел этот дом, когда ты
впервые вошел в него. Знаю, как ты изменил его. Я знаю различные виды древесины
и различные инструменты, знаю, как долго приходится втирать тунговое масло в
волокнистое дерево, и звук трения сукна по деревянной поверхности. И я знаю,
как ты тонул. Ты был такой холодный, а потом согрелся. Ты видел призраки ведьм.
Они самые худшие, самые сильные, быть может, за исключением призрака Талтоса
Ведьмы и Талтос. У тебя, должно быть, есть внутри что-то от нас, оно ждет,
когда сможет выйти, чтобы возродиться и заново сотворить расу. О, мертвые знают
все. Не знаю, почему они не говорят. Почему он – или любой из них – не приходит
ко мне? Они только танцуют в моих воспоминаниях и произносят слова, которые
означают что-то важное для них. Папа, папа, я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, – шептал Майкл, крепко
прижимая к себе ее голову и чувствуя, как дрожит сам.
– И знаешь… – Она смотрела на него снизу вверх, а
слезы, текущие из глаз, оставляли дорожки на ее белых щеках. – Знаешь,
папа, когда-нибудь наступит такой день, когда я возьму все руководство в свои
руки.
– А это почему? – спросил он холодно, контролируя
свой голос и выражение лица.
– Потому что так должно быть, – ответила она все
тем же искренним, жарким шепотом. – Я быстро учусь, я очень сильная и уже
сейчас знаю многое. И когда дети выйдут из моей матки, а они выйдут оттуда, как
я вышла из мамы, они будут обладать такой же силой, такими же знаниями,
воспоминаниями, какие есть у меня – от людей и от Талтосов. Мы научились
честолюбию от вас. И человеческие существа при виде нас будут спасаться
бегством. И мир будет… мир будет разрушен. Что ты думаешь об этом, папа?
Майкл испытывал внутреннюю дрожь. Он слышал голос Эша. Он
взглянул на Роуан, лицо которой оставалось спокойным, совершенно бесстрастным.
– Жить вместе – таковой была наша клятва. – Он
наклонился и губами слегка коснулся лба Морриган. Запах детской кожи был свежим
и приятным. – Таковы мечты юных: править, господствовать над всеми. И
тиранами в истории становились те, которые так и не выросли. Но ты будешь
расти. Ты получишь от нас все знания, какие только мы сможем дать.
– Ну и ну! Наверняка это будет нечто! –
воскликнула Мэри-Джейн, складывая руки на груди.
Майкл внимательно посмотрел на нее, шокированный внезапно ее
словами и тихим смехом, которым она разразилась, покачивая головой. Он вновь
перевел взгляд на Роуан. Ее глаза снова покраснели и были печальны. Она слегка
повернула голову и внимательно разглядывала его странную дочь, а затем
посмотрела на Мону. И лишь на лице Моны он не заметил ни удивления, ни
потрясения, а только страх, усилием воли контролируемый ужас.
– Мэйфейры тоже теперь относятся к моему роду, –
прошептала Морриган. – Семья ходячих младенцев – разве ты не понимаешь? И
все обладающие силой должны собраться вместе. Следует еще раз внимательно
пересмотреть компьютерные файлы. Те, у которых двойная генетическая спираль,
будут сразу же совокупляться, пока, по крайней мере, численность обеих групп не
сравняется. И тогда мы сможем встать рядом… Мама, мне нужно сейчас же
приступить к работе. Я должна войти в компьютер Мэйфейров.
– Сперва остынь немного, – подала голос
Мэри-Джейн.
– Что вы думаете и чувствуете? – Морриган
вперилась взглядом в Роуан.
– Ты должна узнать и принять наше отношение к миру, и,
может быть, когда-нибудь ты поймешь, что таковы и твои взгляды на жизнь. В
нашем мире никто не создан лишь для совокупления. Численные характеристики
отнюдь не решающий параметр. Но ты убедишься в этом сама. Мы будем учить тебя,
а ты будешь учить нас.
– И вы не будете обижать меня.
– Мы не сможем. И не будем, – ответила
Роуан. – У нас и в мыслях этого нет.
– Вернемся к вопросу о самце. Ты утверждаешь, что этот
самец оставил на вас свой запах. Он тоже одинокий?
Роуан помедлила, но затем кивнула. Морриган поглядела Майклу
в глаза.
– Совсем одинок, как я?
– Более одинок, – ответил Майкл, – у тебя
есть мы, твоя семья.
Морриган поднялась на ноги и стремительно пересекла комнату.
Волосы ее разлетелись в стороны. Юбка из тафты шелестела. Свет, отражаясь,
играл на ней переливающимися пятнами.
– Я могу ждать. Я могу подождать его. Я буду ждать.
Только скажите ему, пожалуйста. Я оставляю решение за вами. Пусть выскажет свою
волю клан. Пойдемте, Долли-Джин, Мона. Сейчас время для танцев. Мэри-Джейн, ты
тоже хочешь? Роуан и Майкл, я хочу танцевать.
Морриган подняла руки и, опустив голову вниз, принялась
вращаться. Длинные волосы скрыли лицо. Она напевала себе мелодию – что-то
нежное, что-то такое, что Майкл знал, что слышал раньше – быть может, от Тессы.
От Тессы, которую увезли умирать, которая так никогда и не увидит это дитя. Или
Эш напевал эту мелодию? Эш, который никогда не простит им, если они будут
хранить Морриган в тайне от него, вечного странника.
Морриган упала на колени перед Роуан.
Мона жестом приказала Мэри-Джейн пока ничего не
предпринимать, хотя обе буквально застыли от ужаса.
Роуан никак не отреагировала. Она только обняла колени
крепко сжатыми руками и даже не пошевелилась, когда гибкое, длинное тело
вплотную приблизилось к ней, когда Морриган молча стала обнюхивать ее щеки,
шею, волосы. Затем Роуан медленно повернулась и посмотрела девушке в лицо.
«Не человек, нет, Боже милосердный, вовсе нет. Так кто же
она?»
Спокойная и собранная, Роуан отлично скрывала свои истинные
мысли и эмоции. Но, несомненно, она почувствовала что-то похожее на опасность.
– Я могу ждать, – нежным голосом произнесла
Морриган. – Напишите на камне его имя и где его можно найти. Вырежьте это
на стволе погребального дуба. Напишите где пожелаете. Спрячьте это от меня, но
храните. Храните, пока не наступит время. Я могу ждать.
Затем она отвернулась от Роуан и, проделав те же самые
пируэты, удалилась из комнаты, напевая все громче и пронзительнее, пока мелодия
не превратилась в нечто похожее на свист.
В комнате воцарилось молчание.
Внезапно Долли-Джин, очнувшись от сна – ибо она
действительно задремала, – подала голос:
– Ох! Что здесь случилось?
– Я не знаю, – ответила Роуан.
Она взглянула на Мону и встретилась с ней взглядом. Женщины
поняли друг друга без слов.