Талтос - читать онлайн книгу. Автор: Энн Райс cтр.№ 174

Эш долго сидел, скрестив ноги, прислонившись плечом к краю кровати. Он держал в руках свою книгу. Да, для Майкла, с детства полюбившего чтение. Майкл… Майкл, возможно, никогда не сможет прочесть ее, но это не имеет значения. Майкл будет хранить ее. А кроме того, вручив книгу Майклу, он одновременно подарит ее и Роуан. Она поймет это.

Он вернулся в кабинет и принес с собой книгу, завернутую в белое полотенце.

– Вот. Это для Майкла Карри, а Бру – для Роуан Мэйфейр.

– Бру, сэр, принцесса?

– Да, Бру. Упаковка чрезвычайно важна. Быть может, тебе придется передать эти подарки лично. Не могу допустить даже мысли о том, что Бру разобьется. Ни один подарок не должен пропасть. Теперь перейдем к другим делам. Пошли за едой, если ты голодна. У меня здесь есть памятная записка, что «Прима-балерина» распродана по всему миру. Скажи мне, что это неправда.

– Это правда.

– Возьми старые записи. Это в первом из семи факсов, касающихся «Прима-балерины»…

Они продолжили работать над списком, и когда наконец он посмотрел на часы, было уже за полночь, точнее, стрелка приближалась к часу. Снегопад все еще продолжался. Лицо юной Лесли побледнело и стало цвета бумаги. Сам Эш настолько устал, что стоило попытаться заснуть.

Он упал на свою громадную пустую постель, лишь временами как в тумане сознавая, что Лесли продолжает мелькать где-то рядом и задает вопросы, которые он не в силах расслышать.

– Спокойной ночи, милая, – сказал он.

Реммик слегка приоткрыл окно, ровно настолько, насколько и всегда, – так Эш его приучил. Ветер взвыл столь яростно, что на время заглушил все остальные звуки, любые мыслимые звуки, более слабые, возникающие в этих узких промежутках между темными, мрачными зданиями. Порыв свежего ветра коснулся его щеки, и наслаждение от тепла тяжелых покрывал показалось еще более восхитительным.

«Не мечтай о ведьмах, об их рыжих волосах. Не думай о Роуан в своих объятиях. Не думай о Майкле с твоей книгой в руках, лелеющем ее столь нежно, как никто в мире никогда не делал, за исключением дьявольских братьев, предавших Лайтнера. Не думай обо всех вас троих, сидевших вместе у твоего камина. Не возвращайся в долину ни сейчас, ни завтра, ни когда-либо в будущем. Не гуляй среди каменных кругов, не посещай пещеры. Не поддавайся искушениям прелестниц, которые могут умереть от твоего прикосновения… Не зови их, не умоляй – в ответ услышишь в их голосах только сухость, отстраненность, уклончивость».

И ко времени, когда дверь закрылась, он уже впал в легкую дремоту.

Бру. Улица в Париже, женщина в магазинчике, кукла в коробке, большие стеклянные глаза, смотрящие на него снизу вверх. Внезапная мысль пришла ему в голову под уличным фонарем: что этот момент должен войти в историю, что деньги создают возможность творить любые чудеса, что погоня за деньгами одной-единственной личности может иметь громадные духовные последствия для тысяч, что в сфере производства массовой продукции обретение богатства может привести к колоссальному росту творческих возможностей.

В магазине на Пятой авеню, всего в нескольких шагах от своей двери, он остановился посмотреть Келлскую книгу – превосходную репродукцию, ныне доступную всем, и с любовью пролистал драгоценную книгу, над которой трудилось множество монахов на Айоне.

«Человеку, который любит Книги» – вот что он должен написать на карточке Майклу. Он представил, как Майкл улыбается ему, держа руки в карманах, точно так же, как делает это Сэмюэль. Майкл заснул на полу, а Сэмюэль остановился над ним и вопрошает пьяным голосом: «Почему Господь не сотворил меня подобным ему?» Слишком печально, чтобы смеяться. И это странное утверждение Майкла, когда они остановились возле ограды на Вашингтон-сквер… Им всем было холодно. Почему люди так поступают – стоят на улице, когда идет снег? И Майкл сказал: «Я всегда верил в нормальное и считал, что быть бедным ненормально. Я думал, когда ты можешь выбрать то, что хочешь, – это нормально». Снег, оживленное движение транспорта, ночные бродяги из Гринвич-Виллидж, глаза Майкла, обращенные на Роуан. И она, спокойная, отдаленная, гораздо менее, чем он, склонная разговаривать.

Это не было сном. Всему виной тревога: она приходит снова, заставляет вернуться в жизнь и зажимает в прочных тисках. Как, интересно, они выглядят, когда вместе лежат в постели? Становится ли ее лицо таким, словно вырезано изо льда? А он? Сатир, вырвавшийся из лесов? Ведьма прикасается к ведьме; ведьма на ведьме…

Увидит ли Бру на каминной доске нечто подобное?

«На память о том, как вы держали ее в руках». Вот что он написал бы на карточке Роуан. И там же была бы синеглазая Бру, смотрящая на нее с уютного ложа из тонкой дорогой ткани… Да, ткань должна быть цвета глаз Бру – не забыть сказать об этом.

И это должно быть решение Роуан и решение Майкла, нужно ли хранить эти два подарка рядом, как делает он, десятилетие за десятилетием, словно идолов, которым поклоняются, или передать их Майклу и ребенку Моны. И может быть, большие стеклянные глаза прекрасной Бру будут смотреть на малыша. Увидят ли они кровь ведьм, как увидит когда-нибудь он сам, если отважится на путешествие в те края… Пусть даже спустя некоторое время после того, как ребенок придет в этот мир, как у них говорится… Если он осмелится только последить за всеми ними – за Семьей из Рода Ведьм, Семьей из легендарного сада, где когда-то прогуливался дух Лэшера и где были преданы земле его останки, из сада, который может скрывать в своих зарослях другого призрака, подсматривающего через полупрозрачное зимнее окно.

Пирс забрал их из аэропорта, слишком воспитанный, чтобы спрашивать о владельце самолета или о том, где они побывали. Он страстно желал поскорее доставить их на строительную площадку нового медицинского центра.

Было так тепло, что жара показалась Майклу удушающей. «Мой тип города, – подумал Майкл. – Рад возвращению, но все же совершенно не уверен ни в чем: будет ли продолжать расти трава, будет ли Роуан по-прежнему теплой и доверчивой в моих объятиях, смогу ли я быть в стороне от того высокого человека из Нью-Йорка, с которым познал самую удивительную дружбу?»

И прошлое… Прошлое больше не было весельем, как он думал раньше, и никогда не будет таковым, но что-то наследуется вместе с его тяготами, его проклятиями и тайнами.

«Перестань всматриваться в мертвые тела; забудь старика, скорчившегося на полу, и Эрона. Куда ушел Эрон? Вознеслась ли душа его к свету, где все деяния наконец получают оценку и прощение? Прощение – столь бесценный дар для нас».

Они вышли из огромного прямоугольника развороченной земли. Знак гласил: «Мэйфейровский медицинский центр». Там была дюжина имен и дат. И что-то еще, слишком мелкое и неразборчивое для его слабеющего зрения.