Талтос - читать онлайн книгу. Автор: Энн Райс cтр.№ 150

Что представляло собой истинное послание ранних христиан – как римских, так и кельтских монахов, пришедших на наши берега проповедовать новую религию? Что такое это истинное послание даже сегодня с точки зрения всех религий, посвятивших себя Христу и его учению?

Любовь – то, во что мы верили!

Прощение – то, что мы исповедовали на практике Смирение – добродетель, в которую мы верили при всей нашей гордости, добродетель, следовать которой гораздо благороднее, чем подражать высокомерию тех, кто непрестанно воюет друг с другом. Сердечная доброта, благожелательность, жажда справедливости – наши старые ценности.

А что проклинали христиане?

Плоть, всегда приводившую нас к падению! Грехи плоти, сделавшие нас монстрами в глазах людей. Совокупления в огромных ритуальных кругах и рождение на свет достигших полного роста детей.

О да, мы созрели для этого. О да, это было задумано для нас.

Ирония судьбы, горькая ирония заключалась в том, что в своей основе христианство не только воспринимало все это как должное, но даже ухитрялось провозглашать священной саму смерть и отнюдь не считало это грехом.

Следите за логическим ходом моей мысли. Смерть Христа произошла не в битве. В отличие от воина с мечом в руке он стал смиренной жертвой, был подвергнут казни, за которую невозможно отомстить, и безропотно принял ее как богочеловек – во спасение детей человеческих! Но это была смерть – вот в чем суть!

О, это было великолепно! Ни одна другая религия не могла бы иметь у нас подобного успеха. Мы питали отвращение к пантеонам варварских богов. Мы смеялись над богами греков и римлян. Боги шумеров и индусов воспринимались нами как враждебные и отвратительные. Но Христос, конечно же, стал идеалом каждого Талтоса.

И хотя Христос не вышел полностью взрослым из матки своей матери, он тем не менее был рожден Девой, что явилось не меньшим чудом. И конечно же, рождение Христа было столь же значительно, как и его последующее распятие! Это соответствовало нашему мировоззрению, это был триумф наших ценностей! Это был Бог, которому мы отдались безоговорочно!

Наконец позвольте добавить самое главное. Христиан тоже когда-то преследовали и подвергали гонениям, вплоть до истребления. Диоклетиан, римский император, подвергал их тяжким наказаниям. И беженцы приходили к нам в долину в поисках убежища. Мы предоставляли им укрытие.

В конце концов христиане завоевали наши сердца. Подолгу беседуя с ними, мы верили, что мир изменяется. Мы верили, что новый век принесет рассвет и что возрождение и возвышение нашего народа станут по крайней мере возможными.

Окончательное совращение оказалось делом весьма простым.

Одинокий монах пришел в долину в поисках убежища. Его преследовали жившие по другую сторону от источника бродячие оборванцы – язычники, и он просил укрыть его от них. Разумеется, мы никогда не отказывали в помощи таким людям, и я привел его в свой брош и предоставил ему мои собственные покои, чтобы он мог собраться с мыслями и решить, каким образом вернуться во внешний мир. Некоторое время я даже не рисковал выходить из дома.

Это произошло в середине шестого века после рождения Христа, хотя я сам не знал об этом. Если вы хотите иметь представление о нас в те времена, то вообразите мужчин и женщин в длинных, простого покроя одеяниях, отороченных мехом, расшитых золотом и украшенных драгоценными камнями. Вообразите великанов с волосами, подстриженными до уровня плеч. На нас были широкие пояса, и мечи мы всегда держали под рукой. Женщины прятали волосы под шелковыми покрывалами и простыми золотыми тиарами. Вообразите наши башни, очень скромно обставленные, но светлые и уютные, устланные шкурами. Повсюду стоят удобные стулья, пылающий огонь обеспечивает тепло.

И вообразите меня в моем броше, наедине с этим маленьким желтоволосым монахом в коричневом одеянии, с жадностью пьющим хорошее вино, которое я предложил ему.

Он принес с собой огромный узел, который мечтал сохранить, сказал, что просит при первой же возможности дать ему охрану, чтобы она сопровождала его домой, на остров Айона, где он почувствует себя в безопасности.

Первоначально их было трое, но разбойники убили двоих, и теперь он был несчастным и одиноким, зависящим от расположения к нему других. А главное – он должен доставить свой драгоценный узел на Айону, иначе утратит нечто более ценное, чем собственная жизнь.

Я обещал помочь ему в безопасности добраться до Айоны. Затем он представился мне как брат Ниниан, названный так по имени жившего ранее святого, епископа Ниниана, [25] обратившего в святую веру множество язычников в своей молельне, или монастыре, или что бы это ни было, в Виттерне. Этот епископ уже обратил в христианство нескольких диких Талтосов.

Молодой Ниниан, очень обходительный и красивый ирландский кельт, после этого заявления выложил свой бесценный узел и показал его содержимое.

Уже тогда я повидал много книг на своем веку, а также римские свитки и старинные рукописи, которые были довольно популярны. Я знал латынь. Я знал греческий. Я даже видел несколько очень маленьких книжечек, которые христиане надевали как талисманы, направляясь на войну. Я заинтересовался несколькими выдержками из христианского учения, которые мне доводилось прочесть, но никоим образом не ожидал увидеть такое сокровище, как то, что показал мне Ниниан.

То, что он принес с собой, было роскошной алтарной книгой с великолепно иллюстрированными текстами четырех Евангелий. Передняя обложка была богато украшена золотом и драгоценными камнями и переплетена в шелк, а страницы пестрели удивительно красочными миниатюрами. [26]

Я сразу же пришел в неописуемый восторг и начал буквально поглощать ее содержание. Я принялся вслух читать по-латыни и, хотя в тексте встречалось много отступлений от правил, в основном все понял и стал бегать с книгой словно помешанный. Впрочем, ничего необычного для Талтоса в таком поведении не было. Я чувствовал себя поистине окрыленным.

Но по мере того как переворачивал пергаментные листы, я все больше восхищался не только историями, о которых мне поведали страницы книги, но и невероятными рисунками, изображающими причудливых животных и фигурки людей. Это было искусство, которое я любил всем сердцем, так как сам изображал формы, подобные этим.