– Ты уверена, дорогая? – спросил я. – Ради
насыщения этого тела я совершил множество весьма неблаговидных поступков.
Меррик допила содержимое стакана. Я хотел было наполнить его
снова, но она, опередив меня, сама потянулась за бутылкой.
– Ты хочешь получить записки Эрона?
Я был совершенно огорошен.
– А ты что, готова их отдать?
– Дэвид, я преданно служу делу Таламаски. Кто знает, какая
участь ожидала меня, если бы не орден. – Меррик помедлила немного, затем
добавила: – Но я также всей душой верна тебе... – Она опять замолкла на
несколько секунд. – Ты и был для меня Таламаской, Дэвид. Можешь себе
представить, что я почувствовала, услышав сообщение о твоей смерти?
Я вздохнул. Что я мог ответить?
– Разве Эрон не рассказывал, как мы оплакивали тебя – все
те, кому не доверили даже частицу правды?
– Клянусь душой, Меррик, мне очень жаль. Нам казалось, что
тайна слишком опасна и ее следует хранить. Другого оправдания у меня нет.
– По официальной версии, ты умер здесь, в Штатах, в
Майами-Бич. Останки отправили в Англию еще до того, как мне сообщили по
телефону, что тебя больше нет. Знаешь, что я сделала, Дэвид? Я заставила
служащих похоронного бюро задержать гроб до моего приезда в Лондон. Когда я
наконец добралась, он был уже запечатан, но я заставила их снять крышку. Да,
заставила: вопила и ругалась, пока они не сдались. Затем я выслала всех из зала
и осталась наедине с тем телом, Дэвид, с тем напудренным и прихорошенным
покойником, уложенным в атлас. Я пробыла рядом с гробом, наверное, целый час,
пока они не начали стучать в дверь, и лишь тогда разрешила им продолжить свое
дело.
На лице Меррик не было гнева – оно выражало скорее легкое
удивление.
– Я не мог позволить Эрону сообщить тебе правду, –
оправдывался я, – ни в тот момент, ни тогда, когда не знал, выживу ли в
новом теле, ни в то время, когда не понимал, какая участь уготована мне в
будущем. Пойми, я не мог так поступить. А потом... Потом было уже поздно.
Она чуть подняла брови и с сомнением покачала головой, после
чего сделала еще глоток рома.
– Понятно...
– Слава Богу! – откликнулся я и с уверенностью добавил:
– Со временем Эрон рассказал бы тебе об обмене телами. Обязательно. Легенда о
моей смерти предназначалась для кого угодно, только не для тебя.
Меррик хотела было что-то сказать, но передумала и лишь
кивнула в ответ.
– Мне кажется, привести в порядок архив Эрона должна именно
ты, – продолжил я. – Разобрать его при участии только старшин ордена,
не посвящая в это никого другого. Забудь на время о существовании Верховного
главы.
– Перестань, Дэвид, – ответила она. – Знаешь,
спорить с тобой теперь, когда ты выглядишь так молодо, гораздо проще.
– Ты никогда не упускала случая поспорить со мной,
Меррик, – ответил я. – Ты не думаешь, что Эрон обязательно бы сдал в
архив свои записи, будь он жив?
– Может быть, – сказала она, – а может быть, и
нет. Возможно, Эрон предпочел бы предоставить тебе свободу, оградить от
ненужного внимания. Возможно, ему хотелось, чтобы тебя оставили в покое и не
вмешивались в твою жизнь, как бы в дальнейшем она ни сложилась.
Я не совсем понял, о чем она говорит. Таламаска всегда
отличалась сдержанностью, пассивностью и категорическим нежеланием оказывать
какое-либо влияние на судьбы людей. Поэтому ее слова остались для меня
загадкой.
Меррик пожала плечами, сделала очередной глоток рома и
принялась перекатывать край стакана по нижней губе.
– А может быть, все это не имеет значения, – сказала
она. – Я знаю лишь, что сам Эрон не сдал свои записи в архив. Вечером того
дня, когда Эрона убили, я отправилась к нему домой на Эспланейд-авеню. Ты
знаешь, что он был женат на Беатрис Мэйфейр, принадлежащей к белой ветви этого
семейного клана, – не ведьме, между прочим, а жизнерадостной и щедрой
женщине. Она до сих пор жива. Беатрис предложила мне забрать бумаги, помеченные
грифом «Таламаска». Она понятия не имела о том, что в них содержится.
Оказывается, Эрон однажды попросил Беатрис в случае непредвиденных
обстоятельств связаться со мной, что она и сделала, выполняя данное ему
обещание. Впрочем, она все равно не сумела бы прочитать документы, поскольку
все они, как исстари принято в Таламаске, написаны на латыни.
Так или иначе, в моем распоряжении оказались несколько
папок, на каждой из которых рукой Эрона были написаны мое имя и номер телефона.
Одна папка была полностью посвящена тебе, хотя во всех документах фигурировало
не имя, а всего лишь заглавная буква «Д». Эти бумаги я перевела на английский.
Их никто никогда не видел. Никто, – подчеркнула она. – Но я знаю их
почти слово в слово.
Я вдруг осознал, как приятно мне слушать рассуждения Меррик
о тайнах Таламаски – ведь когда-то они были частью и моей жизни, нашим
общим, – и на душе стало тепло, словно рядом вновь ощущалось присутствие
Эрона.
– Мне кажется, тебе следует знать об этом, – глотнув
еще рома, продолжала Меррик. – Мы ведь раньше никогда ничего друг от друга
не скрывали. Я, по крайней мере, была в этом уверена. Просто в последнее время
мне приходилось много времени проводить в разъездах по всему миру. Ты же
знаешь, что основной областью моих исследований является магия.
– Что именно Эрон знал? – Я был раздавлен и чувствовал,
как по щекам текут слезы, но хотел выслушать все до конца. – С тех пор как
я стал вампиром, мы с Эроном не встречались. Я все никак не мог решиться на
встречу с ним. Догадываешься почему?
Голос мой звучал ровно и глухо, но на сердце было тяжело, и
в душе царило смятение. Моя скорбь по Эрону никогда не пройдет, я пронесу ее в
себе сквозь годы, тщательно скрывая от своих вечных спутников-вампиров – Луи и
Лестата.
– Нет, – покачала головой Меррик. – Нет, не
догадываюсь. Но могу сказать...
Она на миг умолкла, словно ожидая, что я остановлю ее. Но я
этого не сделал, и Меррик продолжила:
– Могу тебе сказать, что он был огорчен, разочарован, но до
самого конца оставался великодушным.
Я низко опустил голову и прижал холодную ладонь ко лбу.
– Эрон говорил, что каждый день молится, чтобы ты пришел к
нему, – медленно пояснила Меррик. – Он очень хотел в последний раз
поговорить с тобой, вспомнить все то, что вам довелось пережить, и понять, что
же в конце концов произошло, из-за чего вы расстались.
Я поморщился, хотя в полной мере заслужил упреки, причем
гораздо более суровые. Как непорядочно было с моей стороны не связаться с
Эроном! Даже Джесс после своего исчезновения из Таламаски написала мне!