– Я ее не писал, – чуть слышно произнес он и
уронил стакан с виски на свои шорты…
Глава 7
Мне не нужно было спрашивать Романа по поводу
записки во второй раз. Я слишком хорошо его знала. То, что он ее не писал, было
понятно сразу, с того самого момента, как я заглянула ему в глаза. Роман
посмотрел на свои некогда белые шорты и раздраженно поджал губы:
– Ты не знаешь, виски отстирывается?
– Что? – Мне показалось, что я медленно, но
верно схожу с ума. Мне было страшно оттого, что в данной ситуации Роман
беспокоился за свои шорты, а совсем не за то, что кто-то подкинул нам эту
ужасную записку.
– Я говорю, ты не знаешь, виски отстирывается?
– Не знаю. Вручную-то, наверное, нет.
– Шорты классные, новые. Я их только купил на
Охотном Ряду. Дорогие, зараза. А может, их в химчистку отнести?
– Точно, – нервно кивнула я головой, – сейчас
столько классных химчисток. Там все на свете отстирают и приведут в лучший вид.
Для них ничего невозможного нет. Правда, это денег приличных стоит, но если ты
покупаешь шорты на Охотном Ряду, то тебе ничего не стоит заплатить за них в
химчистке где-нибудь на Арбате. Если тебе некогда, скажи Ленке, пусть отнесет.
– Не переживай. Скажу.
– А я и не переживаю. Уж если кто-то и
переживает за свои шорты, то это ты.
Как только от нас отошел услужливый официант,
собравший остатки битого стакана и положивший на шорты Романа сухую салфетку, я
резко схватила своего любимого за воротник рубашки и процедила сквозь зубы:
– Роман, ты что, совсем сбрендил?!
– Что ты сказала?! – Роман тут же нахмурил
брови, убрал с воротника мою руку и раздраженно посмотрел на людей, сидящих за
соседними столиками, которые по-прежнему не скрывали своего интереса к нашей
беседе, а, наоборот, затихли и прислушивались к тому, о чем мы говорим. –
Ребят, вы на отдых приехали?
– Да, – заметно засмущались те и, чтобы хоть
как-то скрыть появившуюся неловкость, начали разговаривать на различные темы,
перестав обращать на нас внимание.
– Так отдыхайте, ребята! Отдыхайте! И не суйте
свой нос в чужие дела. – Как только Роман закончил свое обращение к народу, он
вновь повернулся к барной стойке и закурил сигарету: – Ты что руки распускаешь?
Совсем с катушек съехала!
– Благо что не ноги.
– Мне нравится, когда ты свои ноги распускаешь
в постели. Это действительно высший пилотаж. Так я что-то не понял. Что же
случилось такое ужасное, что ты стала меня хватать за ворот рубашки?
– А то, что ты мыслишь не в том направлении.
– А в каком направлении я должен мыслить?
– В том, что кто-то подкинул нам записку. И
это действительно страшно. Ты меня понимаешь?! Страшно то, что этой ночью
появилась эта записка, а не то, что ты пролил виски на свои новые шорты.
– Я все понимаю.
– И что ты понимаешь?
– То, что ты зачем-то показываешь мне записку,
которую написала сама!
– Я??? – Мне катастрофически не хватало
воздуха.
– Ты.
– Да зачем оно мне надо?! – с трудом выдавила
я из себя.
– Это я хотел у тебя спросить. И не нужно
кричать. На нас уже и так весь бар смотрит. Откуда я знаю, может, ты просто
поприкалываться захотела.
– Да ты себе представить не можешь, что я
почувствовала, когда ее прочитала! У меня все поплыло перед глазами, – зашипела
я. – У меня вообще все слилось. Стены, коридор, лампы… Меня всю ночь кошмары
мучили. Я не могла дождаться встречи с тобой, чтобы спросить, зачем ты это
сделал!
– Я ничего не писал, – замотал головой Роман.
– Я тоже.
– Ты уверена?
Я покраснела как вареный рак и с ненавистью
посмотрела на Романа. Казалось, что еще немного, и я буду его душить.
– Кретин! А я и не знала, что ты конченый
кретин!
Не помня себя, я нагнулась для того, чтобы
вцепиться в горло мужчине, которого, несмотря ни на что, я безумно люблю и
который откровенно надо мной издевается, но Роман перехватил мои поднятые руки
и совершенно спокойно поднес их к своим губам:
– Ева. Все хорошо. Успокойся.
– Послушай, но я действительно не писала эту
записку. – В моих глазах появились слезы. – Я понимаю, что ты тоже ее не писал.
Знаешь, мне страшно оттого, что мы ее не писали, но она все же откуда-то
взялась.
– А может, ее написал твой муж?
Роман успокоился и решил рассуждать здраво.
Видимо, эта записка привела его в шок, и все, что произошло в эти минуты, можно
было списать на оголенные нервы. Нервы от нашего быстрого, неожиданного
расставания и от того, что ему довелось еще раз услышать имя, которое он боялся
услышать больше всего на свете, потому что этого человека уже нет и убил его он
сам.
– А мужу-то зачем это надо? Муж тут вообще не
при делах. Он про этого Икселя ни слухом ни духом.
– А кто тогда это написал? – В глазах Романа
появились страх и беспомощность.
Я залпом выпила полкоктейля:
– Знаешь, когда ты оставил меня вчера одну на
пляже, я заметила одного странного человека…
– Какого еще человека?
– Он был одет во все черное и стоял рядом с
тем лежаком, где мы занимались любовью.
– А почему этот человек показался тебе
странным?
– Не знаю. Мне что-то подсказало. Интуиция,
что ли.
– Я считаю, что человек в черном – это плод
твоей фантазии, – сказал как отрезал Роман.
– Но он помахал мне рукой.
– Немудрено. Ты очень красивая девушка. И если
какой-то мужчина помахал красотке в махровом халате, которая одна прогуливалась
у моря, то я не вижу в этом ничего страшного. Это нормально.
– Возможно, ты прав. Просто мне было как-то
неприятно.
– Неприятно оттого, что незнакомые мужчины
оказывают тебе знаки внимания?
– Неприятно оттого, что была глубокая ночь.