Мефодий Буслаев. Ожерелье дриады - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Емец cтр.№ 81

– Пожалей девчонку, Буслаич! А то видок у нее: пристрелить хочется, да в тюрьме сидеть неохота!.. Ничего – у нас есть доктор Пилюлькин, который проследит, чтобы все прошло успешно! – сказала Улита, без церемоний державшая дриаду под мышкой. Примерно так грузные дамы таскают пекинесов.

– Ненавижу вас, черно-белые! Обойдетесь! – пропыхтела дриада.

Улита достала носовой платок и деловито промокнула созревшую на носу у дриады каплю.

– Зигя! У тебя появилась младшая сестричка! Хочешь потискать? – предложила она.

Репейная дриада трусливо хрюкнула и запросила пардону.

В тот миг, когда человек покажется себе вполне хорошим, все нужно начинать сначала.

Книга Света

Даф не совсем понимала, как это «выздоравливать». Она чувствовала себя нормально, а ей твердили «выздоравливай!», будто это происходило не само собой, а по ее воле.

Дафне велено было сидеть или лежать, а она ходила по комнате, изредка в поисках разнообразия прилипая носом к балконной двери. На балконе жили мотоциклетные покрышки и стояла красная переносная ванночка для купания младенцев. Ванночку эту купила Улита, чтобы она своим румяным видом постепенно капала на мозги Эссиорху, приобщая его к радостям отцовства.

Когда кто-нибудь после шума и суеты оказывается в тишине, с ним начинают происходить странные вещи. Он внезапно осознает, что тишина вообще-то совсем не тишина. В ней живут мысли, чувства и вообще гораздо больше настоящего, чем в любой толкотне или разговорах.

Примерно это происходило теперь с Дафной, давно отвыкшей от тишины. И, хотя Мефодия не было рядом, она все равно ощущала, что он близко, мысленно беседовала с ним и представляла, как при встрече она ему скажет:

– Ты думаешь, что признание в любви – это слова? И что тебе не хватает именно правильно расставленных слов?..

Дважды приезжал рыжий Баснецов, и Дафна играла с его девочкой, которую не брали в сад, потому что она всех там перекусала. Другим родителям не понравилось, что дети их ходят покусанными, они отправились к заведующей гневной делегацией, и девочку вернули Баснецову. К известию, что девочка кусается, Эссиорх отнесся спокойно.

– Она привыкла, что нужно все выгрызать, – вот и выгрызает. Потерпи чуть-чуть, и все будет хорошо. Внезапных чудес не бывает, – сказал Эссиорх Баснецову.

Дафна удивленно уставилась на него: и от кого она слышит, что чудес нет?

– То есть чудеса, конечно, бывают, если считать чудом какой-нибудь банальный телекинез, но все главные чудеса происходят всегда медленно и постепенно. И нужны для них любовь и терпение. Целая куча любви и вагон терпения, – поправился хранитель.

Улита сидела на кухне и обучала «трофейного» Зигю играть в «камень-ножницы-бумага» на щелбаны. Разумеется, если бы она проиграла, Зигя с двух щелчков пробил бы ей лоб, но ведьму спасало то, что она мухлевала. То она говорила, что бумага завернет камень, а то утверждала, что показала такой здоровенный камень, что ему любая бумага просто тьфу. В общем, проигрывал всегда Зигя.

Что делать с Зигей, Эссиорх представления не имел. Отдавать его Пуфсу – свинство, на улицу прогнать – не прогонишь, держать же такого гиганта у себя громоздко. В результате как-то само собой получилось, что Зигя достался Улите в качестве заместительного младенца. Интеллект он имел соответствующий, характер привязчивый, одна беда – в детскую ванночку не помещался.

– Мама Улита, а маму Прасковью мы позовем? – спрашивал Зигя.

– Не сейчас. В другой раз. А то папуля Эссиорх меня не поймет, если мы еще и ее притащим, – поясняла Улита.

И так уже все вокруг говорили о том, что мрак отнял силы у Наты, Мошкина и Чимоданова и отдал их Прасковье. Теперь дело только за силами Буслаева.

– Мама Улита, а две мамы быть может?

– От степени инфантильности зависит! У некоторых что не тетя, то мама. Открой ротик! – и заправляла в распахнутый рот гиганта половник каши. Любая, даже самая большая ложка была бы для него формальным издевательством.

Кроме Зиги, Улите приходилось опекать репейную дриаду, которой особая маголодия мешала сбежать, пока не истечет неделя. Дриада шаталась по квартире, на всех ругалась, устраивала в ванной потопы и воровала из холодильника продукты. Когда ясно стало, что бусина помогла и дриаду можно уже не удерживать, ей вручили целый мешок рыбьих голов (Улита где-то вычитала, что у дриад к ним слабость) и проводили обратно в муромский лес. Предварительно Эссиорх позаботился очистить его от мяты.

На восьмой день произошло то, чего Дафна ждала и одновременно боялась: появилась Шмыгалка. Случилось это вечером, хотя Эльза Керкинитида Флора Цахес и вечером была воплощенная бодрость. Оптические прицелы ее очков укоризненно нацелились сперва на Корнелия, а затем, убедившись, что он выскользнул из комнаты, на главную свою мишень – на Дафну.

– Ну фот, тарогой мой фюпсик! Как ты себя фюствуешь?

– Плохо! Кашляю вот, – быстро сказала Дафна.

Шмыгалку провести ей не удалось.

– Кафель вылечишь позже! Тафай перейдем сразу к делу! Чем пыстрее прижжешь ранку, тем меньше пудет фоплей! – сказала она с видом медсестры, которой не терпится сделать укол большим шприцем.

Даф ждала вопроса, созерцая под толстыми стеклами увеличенные зрачки Шмыгалки. И вопрос прозвучал:

– Пофумала, о чем я тебя фросила?

Даф молчала.

– Так «да» или «нет»? Идешь со мной или остаешься?

– Не знаю. Я не могу так скоро. Я еще не решила, – выдавила Даф.

Ей казалось, что преподавательница по музомагии сейчас раскричится, будет давить, но та отнеслась к ее ответу как к чему-то ожидаемому.

– Ну и нефажно!

– Почему неважно?

– Я, фюпсик мой, знала, что ты путешь колепаться, и сделала фсе за тебя! – успокоила ее Шмыгалка. – Пусть ты путешь на меня злиться какое-то фремя, но рано или поздно скажешь мне «спасибо». Я таждусь этого момента!

– За что злиться? – испуганно спросила Даф.

– Час назад я была на приеме у Фроила. Сообщила ему, что поюсь за тебя и что Пуслаеву нужен новый хранитель! – жизнерадостно продолжала Эльза Керкинитида Флора Цахес.

Даф смотрела на паркет под ногами. Ей важно было, чтобы он перестал вращаться. Глупо будет вот так вот взять и упасть.

– И что он сказал? – спросила она как будто без всякого выражения.