Шопинг в воздушном замке - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Донцова cтр.№ 74

Тот уже засыпал и бормотнул что-то вроде:

– К утру пройдет.

Но жена не успокоилась:

– Кожа горит.

– Лежи спокойно, – ответил Павел и попытался задремать.

– Пойду окунусь в речке, может, легче станет, – решила Ксюха.

– Прекрати!

– Нет, сбегаю искупаться.

– У тебя же простуда, нельзя.

– Я вся исчесалась.

– Потерпи!

– Глаза слезятся! Нос щиплет, – настаивала Ксения. – Может, холодная вода поможет.

– Ну и черт с тобой! – обозлился Брыкин, который больше всего на свете в тот момент хотел спать.

Ксения вскочила и убежала. Павел с облегчением вздохнул и задремал. А когда вдруг проснулся, не сразу понял, где находится. В избе стояла духота, пахло какой-то гадостью, кровать была жесткой, подушка комковатой. Брыкину стало стыдно за то, что послал жену к черту. Поняв, что наступает утро, а Ксении в постели нет, Паша натянул спортивные штаны и пошел к реке...

Рита прервала рассказ.

– И что случилось дальше? – через пару минут спросила я.

Фомина обхватила себя за плечи и затряслась.

– Потом милиция вопросы задавала: зачем из воды утопленницу вытащили, почему в ледник тело спустили. Но они быстро успокоились, когда я им про жару и любопытных дачников напомнила. Ничего криминального в смерти женщины не нашли. Знаете, к какому выводу пришли?

– Нет, – напряглась я.

– У Ксении началась аллергическая реакция, она не поняла, что с ней происходит, побежала охладить зудящую кожу в речке, прыгнула в холодную воду, и у нее остановилось сердце. Так сказать, совмещенные причины смерти: бурно развивающаяся аллергия и резкая смена температуры тела, вызвавшая сбой сердечного ритма. При вскрытии обнаружили аспирин и следы антибиотика пенициллинового ряда, название препарата эксперт не определил.

Я посмотрела в лицо Фоминой.

– Рита!

– А?

– Вы не сложили два и два? Алена помогает Павлу поступить в институт и умирает. Жанна погибает после того, как получает наследство, и Павел становится владельцем состояния, которое позволяет ему начать свой бизнес. Ксюша тонет, едва Исидор добился оформления нужных бумаг для зятя. И все дамы к моменту смерти болели простудой, пили антибиотик!

– Еще аспирин, – по-бухгалтерски занудно напомнила Рита.

– Ацетилсалициловой кислотой нельзя отравить, – отмахнулась я.

– Смотря кого, – возразила Фомина, – меня так запросто. Приму полграмма, и можно гроб заколачивать!

– После смерти Ксении Павел и придумал историю про семейное проклятие? – спросила я у Фоминой.

Рита встала, прошлась пару раз по комнате и снова опустилась в кресло.

– Нет. Он эту глупость нафантазировал, когда в московской школе учился.

– Господи, да зачем?

Фомина посмотрела на меня.

– Вы из какой семьи?

– Из обычной. Папа военный, генерал, мама певица, я поздний ребенок, после моего рождения мать оставила сцену.

Рита неожиданно звонко рассмеялась.

– Это не простая семья! Вот когда папа лупит с пьяных глаз маму и вышвыривает детей на мороз, тогда обычная. Вам нас не понять.

– Я попытаюсь!

Бухгалтерша легла грудью на стол.

– Ладно. У Паши никого не было, мать не в счет, он ее с раннего детства не видел, да и встречаться не хотел. В интернате его унижали, били, шпыняли. Ясное дело, Брыкину захотелось состряпать себе красивую биографию. Родителей-дипломатов и бабушку с особняком мы вместе придумали, Пашка о родных в новой школе рассказал и сразу выделился – там на сорок человек тридцать восемь из неполных семей было, а он прямо король вокзала. Ну и пошел врать! Начитался про Анголу, кое-что вызубрил наизусть, доклад на уроке географии сделал, через слово повторял: «Я сам лично дворец (дом, парк, памятник) видел».

– И его не разоблачили?

– Кто? Дети из его класса по заграницам не катались, слушали новичка, разинув рот. Паше понравилось, и он еще больше врать начал. Как же, впервые оказался не последним у батареи!

– Все равно какая-то странная выдумка про родовое проклятие.

Рита протянула руку к бутылке с минералкой.

– Один раз их класс потащили в Останкино. В школьную программу входит посещение одного музея в год, вот ребят и повезли в Шереметьевский дворец. Экскурсовод попалась знающая, всякие истории рассказывала и, в частности, подчеркнула, что в каждой дворянской семье существовала некая легенда. Правда она или нет, неизвестно, но все члены фамилии верили в нее. Допустим, у Мордюковых было поверье, что все девушки должны идти под венец в зеленом, иначе счастья не будет. А вот у современных москвичей, заметила экскурсовод, с семейной историей плохо, и спросила, кто из ребят может рассказать о своих предках.

– Хороший вопрос, если учесть, что у подавляющего числа школьников не было отцов, – скривилась я.

Фомина кивнула.

– Баба совершила бестактность. Дети молчали, вот тут Паша и выступил. Слушайте, говорит, нашу легенду...

Селезнев был так поражен рассказом одноклассника, что всю дорогу до дома в себя прийти не мог, повторял:

– Вот какая у тебя, Паша, семья! А мне похвастаться нечем.

Брыкин приехал в Гоптево и сказал Рите:

– Представляешь, понесло меня, словно ветром подхватило! Говорю как написанное читаю. И откуда только фантазия взялась? Имена напридумывал – Филимон, Даша, Петр и прочие.

– Может, тебе книги писать надо? – предположила Рита.

– Таланта нет, – хмыкнул Павел, – одноразовый припадок случился. Сплошное удивление! Ну да ладно, скоро все мою байку забудут.

Помнили ли одноклассники байку Брыкина, осталось неизвестным, Паша ни с кем из них после выпускного вечера не встречался. В друзьях у него остался только Селезнев. Павел многократно пытался избавиться от Григория, порой откровенно хамил ему, но Селезнев не замечал этого и без конца твердил: