Сумасбродка, или Пикник для лишнего мужа - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Шилова cтр.№ 40

Очень часто, когда весь барак уже спал, я закрывала глаза и вспоминала сатанистов в нелепых балахонах и лежащего на траве Глеба, опутанного ритуальными лентами. Я не держала на Глеба зла за то, что он отправил меня в такое страшное место, главное, что он остался жив. Скорее всего, он женился и уже давно позабыл о наших с ним отношениях. Его жена уже, наверное, беременна и целует своего ненаглядного муженька в макушку по нескольку раз в день. Иногда мне казалось, что три года в колонии я попросту не протяну и в один прекрасный день сломаюсь, как ломается крохотная соломинка, попавшая в бурный водоворот. Иногда мне хотелось наложить на себя руки, а иногда запастись терпением и учиться жить дальше.

Многие девчонки отдавались надзирателям за пачку дешевого чая, сигаретку или даже за обычную безделушку. Я смотрела на них и думала о том, что я никогда не унижусь до этого. Колония приучила меня к каждодневному самоконтролю, я стала сдержанной и осторожной на язык, но при случае могла поставить на место любую обидчицу.

Со временем я привыкла курить папиросы и пить крепкий чай. Кутаясь в телогрейку, шла на работу, садилась за швейную машинку и со вздохом вспоминала изящные туфельки на высоченных каблуках и юбку из дорогой кожи. Немного освоившись, я сблизилась с соседкой по шконке девушкой Таней, которая точно так же, как и я, держалась обособленно от общей массы. Это была крепкая светловолосая москвичка, попавшая в колонию за то, что убила любовницу своего мужа. Ей дали восемь лет, но она рассчитывала освободиться пораньше, так как ее родственники имели деньги и хорошие связи. Она знала, что они делают все, чтобы вытащить ее отсюда, и терпеливо ждала своего часа.

– Это место не для нас, – постоянно твердила она. – Ничего, Дашка, выкрутимся. Придет день, и мы уедем из этого свинарника. Главное – не падать духом.

Я улыбалась сквозь слезы и, в сущности, была бесконечно благодарна ей. Танька помогала мне держаться в этом дурдоме и вселяла надежду на лучшее. Без нее пришлось бы намного тяжелей.

Хуже всего в зоне дело обстояло с личной гигиеной. Хоть колония и считалась женской, но для женщин как таковых тут ничего не было предусмотрено. Горячая вода отсутствовала, а это значит, что негде было помыться. Самое страшное – это критические дни. С утра приносили горячий несладкий чай. Его-то я и приспособилась использовать для личного туалета. Были и такие, кто себя запускал, но мне хотелось оставаться женщиной при любых обстоятельствах. Иногда я брала на швейной фабрике обрезки тканей. В санчасти можно было выпросить маленький кусочек ваты, но от него толку мало. Тем, что удавалось раздобыть, я всегда делилась с Танькой, да и она зачастую отдавала мне последнее.

Очень часто под лапкой швейной машинки я находила записки приблизительно такого содержания: «Как тебя зовут? Давай познакомимся», «Хочешь за меня замуж?», «Ты занята сегодня ночью?». Я брезгливо выкидывала их, даже не думая отвечать. Секс на зоне я считала дерьмовым занятием, хотя раньше к лесбийской любви относилась с пониманием: отчего бы и нет, если найти чуткую, красивую партнершу? Но здесь, с этими прошмандовками с немытыми телами... Нет, нет и еще раз нет! От девиза «Попробуй пальчик, не нужен будет мальчик» мне хотелось кричать что есть сил. А на соседних нарах кричали, стонали, устраивали сцены ревности, дрались... Женские семьи жили своей, непонятной мне жизнью. Некоторые пары создавались из разных отрядов. «Муж» подкупал дежурных и прибегал на ночь к своей «второй половине» в ее барак. Рано утром, еще до проверки, они вставали и расходились.

Меня губила моя брезгливость. Да и не только меня, Таньку тоже. На зоне таких не любят, здесь другие законы, дикие для восприятия нормального человека.

– Вы что, интеллигентки, что ли?! – как-то спросила одна из «авторитетных» девиц.

– Нет, просто до колонии мы вращались в других слоях общества, – усмехнулась Танька.

– И в каких же слоях ты вращалась? – не унималась та.

– В то время, когда ты ходила в китайской куртке и курила дешевые сигареты, я носила норковую шубу и звенела ключами от собственного джипа и пятикомнатной квартиры в центре Москвы.

Танька перегнула палку. Такие разговоры на зоне не приветствуются, а уж тем более не прощаются. В тот же день Танька отказалась от чашки чая, которую передавали по кругу в знак преданности невесть кем придуманному «общему делу». Вечером после отбоя ее завалили на пол и принялись бить. Танька отбивалась как могла, но силы были неравные, а бабы настроены слишком остервенело. Схватив первое попавшееся под руку, я стала разгонять Танькиных обидчиц.

– Вот вам, твари, получайте! – кричала я, нанося удары, даже не думая о том, что могу кого-нибудь убить. Мне хотелось рассчитаться за то, что я вынуждена сидеть вместе с ними за колючей проволокой, за то, что меня довели до такого состояния, за то, что на этой чертовой зоне я никогда не чувствовала себя в безопасности, и за то, что я вынуждена жить в постоянном страхе.

Танька немного отошла и начала помогать мне. У нас хватило запала, и все расступились. Я была уверена, что нас больше не тронут. Только бы отрядная, сожительствующая с начальником, не настучала ему о случившемся! Если это произойдет, мы с Танькой залетим в карцер, а карцер – это ни магазина, ни посылок, ни свиданий. За день всего один час прогулки. Все остальное время без воздуха.

Ночью я приложила мокрое полотенце к Танькиным синякам и тихо прошептала:

– Танька, ты прекращай так открыто брезговать этим бабьем!

– Больше они нас не тронут, – улыбнулась она.

– Может быть, но не исключено, что будет еще хуже. Не надо отказываться от чашки чая, ведь тебе ее дают из уважения. Отхлебни и сморщись, но только так, чтобы никто не видел. Нельзя жить в зоне и пренебрегать тюремными законами. Наша задача – выйти на волю с наименьшими потерями.

– Я тоже об этом думала, – вздохнула Танька. – Но все эти тюремные понятия какие-то дикие, жестокие и до ужаса бессмысленные. Почему я должна пить из одной кружки с этим быдлом?! Я думаю, что скоро меня отсюда вытащат. Дашка, а ты не боишься со мной общаться?

– С чего бы это?

– У меня тут не очень хорошая репутация. Я считаюсь «косячной девчонкой».

– Как это?

– Я не признаю здешних понятий и не желаю считаться с тем, что можно, а что нельзя. Тебе, Дашка, опасно находиться рядом со мной. Я могу запороть любой косяк, за который должна буду отвечать. А ты попадешь под раздачу только за то, что ты была рядом.

– Сегодня я была рядом, и мы неплохо отбились. Ты очень надежный человек, Танюха. На зоне это очень ценное качество. Просто ты несдержанная. Не надо тебе переступать тюремную планку. Себе, как говорится, дороже. Нам с тобой еще жить да жить.