Последняя тайна Храма - читать онлайн книгу. Автор: Пол Сассман cтр.№ 97

Он повел плечами и замолк. Милан затянулся сигарой; Гулями перебирал четки, успокаивая нервы; в углу, по-прежнему стоя, Бен-Рой хмуро смотрел на свою фляжку – то ли недовольный сказанным, то ли занятый совершенно другими мыслями. Халифа глотнул чаю, уже начавшего остывать, и закурил сигарету. Пятнадцать секунд прошло в молчании, двадцать…

– Не понимаю, – сказал он застенчиво, как говорит ребенок, когда остается один в комнате со взрослыми. – Какое это имеет отношение к аль-Хакиму?

Вопрос, похоже, несколько смутил Гулями, и на некоторое время он замялся. Затем, сообразив, что имеет в виду Халифа, ухмыльнулся.

– Вы что, думали?.. – Он с улыбкой покачал головой. – Фарук аль-Хаким был подонком, позором нашей страны, и мы искренне благодарны, что вы вскрыли совершенные им мерзости. Так что будьте спокойны, экзекуцию вам никто устраивать не собирается.

Халифа нервно затянулся, выпустив дым еще до того, как он успел попасть в легкие.

– Тогда зачем вы меня во все это посвящаете?

Гулями некоторое время смотрел ему в глаза, затем повернулся к Милану. Израильтянин подался назад в кресле, глядя прямо на Халифу. Снова повисла пауза.

– Что вы знаете о меноре, инспектор? – спросил он наконец.

Вопрос поразил Халифу. Он сконфузился, стал нервно бегать глазами по сторонам, уводя их от испепеляющего взгляда Милана.

– Не понимаю, какое это…

Гулями опустил ладонь на плечо инспектора, мягко и в то же время твердо, намекая, что вопрос требует ответа. Халифа бессильно пожал плечами:

– Даже не знаю. Она… стояла в иерусалимском храме. После римского завоевания исчезла…

Невнятным голосом, как школьник, плохо знающий урок. Халифа повторил те немногие подробности, которые узнал пару дней назад. Милан слушал молча, не спуская глаз с инспектора. Когда он кончил говорить, израильтянин встал, подошел к столу и налил чаю, глядя на дрожащий огонек керосиновой лампы. Затем, после недолгой паузы, Милан заговорил глухим баритоном, становившимся все ниже и ниже, почти затихающим:

– У каждой веры, инспектор, есть некая вещь, некий символ, самый главный, самый священный знак, который воплощает ее суть. У христиан это Подлинный Крест, у мусульман – Кааба. Для иудеев таким символом является священный семисвечник. «И будет Господь для вас вечным светом», – говорит пророк Исайя, и именно это воплощает в себе менора: свет созидания, веры, бытия. Поэтому она была самой почитаемой и самой дорогой нашим предкам реликвией Храма. Поэтому ее и выбрали в качестве эмблемы современного Израиля. Для любого еврея нет ничего дороже, ничего священнее, ничего чище, чем этот символ. Он – основа нашего единства. Потому что, в конце концов, в свете меноры отражается лик самого Господа Бога. Так что ее значение и мощь просто нельзя преуменьшить.

Он остановился, сделал долгую затяжку и медленно выпустил плотный клуб дыма, за которым почти не стало видно его лица.

– И вот, инспектор, – Милан повернулся к Халифе, и его тень зашевелилась на стене, – благодаря вам подлинная менора, первая менора, та, которую изваял Бецалель тысячи лет назад и которая давно считалась безвозвратно утерянной, – она снова вернулась. Я не могу найти слов, чтобы выразить все значение этого символа. И, что еще важнее, связанную с ним опасность.

Последнее слово он произнес несколько громче и резче, и недоброе ощущение, нараставшее в Халифе последние десять минут, ощущение, что его хотят втянуть в какое-то темное предприятие, кольнуло, словно впившееся в кожу острие шприца.

– Это не мое…

Рука Гулями вновь мягко опустилась на плечо Халифы, и он осекся, затаив в себе непогашенное возмущение. Милан выпускал клубы дыма, пристально глядя в лицо Халифы.

– Мы живем на странном клочке земли, инспектор, где символы значат намного больше, чем человеческие жизни. Когда умирает человек, его горько оплакивают, но со временем, даже у близких, скорбь утихает. А вот осквернение чего-то святого навечно остается черным пятном в памяти народа. Представьте реакцию ваших единоверцев, если бы израильские бомбардировщики стерли с лица земли Каабу. Для нас, иудеев, точно такое же значение имеет менора. Если она окажется в чужих руках – к примеру, у аль-Мулатхама, – Израилю будет нанесен куда более сильный удар, чем от тысячи бомб. Десятков тысяч бомб. Потерю человека можно пережить, потерю или осквернение реликвии – никогда.

Он стряхнул пепел с кончика сигары и почесал глаз. Вид у него вдруг стал совсем изможденный, плечи поникли, как будто что-то свыше надавило на них.

– Наши народы стоят на краю бездны, инспектор. Но мы с Саэбом надеемся удержать их даже сейчас, когда пролито столько крови. Но если менору найдет аль-Мулатхам или какой-нибудь религиозный фанатик, каких и у нас полно… Уверяю вас, они только и ждут, чтобы схватить какой-нибудь знак и повести за собой людей… – В своем углу Бен-Рой задвигался, дергая за висевший на шее кулон. – В этом случае мы рухнем в пропасть, и уже никакой мирный процесс нам не поможет.

Сигарета практически выгорела в руках Халифы, лишь тонкая полоска пепла осталась у самого фильтра. Беседа неуклонно приближалась к вещам, о которых бы он предпочел не знать.

– Аль-Мулатхам не может знать о меноре, – пробурчал он неуверенно. – Хот умер до того, как успел ему рассказать.

Марсуди покачал головой.

– Мы этого не можем утверждать точно. Хот пытался любыми способами связаться с аль-Мулатхамом. Возможно, у него ничего не вышло; но ведь может быть, что и получилось. Может быть, пока мы здесь сидим, аль-Мулатхам уже ищет менору. Нам нельзя рисковать.

У Халифы пересохло в горле и свело живот. Он чувствовал себя попавшим в ловушку, как в детстве, когда в переулках Каира его преследовали хулиганы постарше и, загнав в тупик, начинали нещадно колошматить.

– Зачем вы мне все это говорите? – с отчаянием на лице переспросил он.

– А как по-твоему, на хрена тебе все это говорят? – донеслось из угла.

Бен-Рой пожирал Халифу горящими глазами.

– Сам все затеял, помогай теперь до конца дело довести.

Халифа лихорадочно посмотрел на сидевших перед ним мужчин.

– Что он такое говорит? Что значит – «довести до конца»? Зачем меня сюда привезли?

В его голосе явно слышались нотки отчаяния. Гулями снял очки, задумчиво посмотрел на них и надел обратно. Его лицо стало таким же усталым и страдальческим, как и у Милана.

– Надо найти менору, инспектор, – произнес он тихо. – И найти как можно скорее. И, самое главное, нельзя допустить, чтобы о ее существовании узнал кто-нибудь еще.

Его слова некоторое время витали в воздухе, словно разряд электрического тока накаляя обстановку. Затем Халифа вскочил на ноги и почти крикнул:

– Нет!

Он не хотел участвовать в этом политическом заговоре, какую бы благую цель тот ни преследовал. Он не хотел слышать об Израиле, иудаизме, менорах – никогда не хотел, пусть Зенаб и призывала его идти навстречу незнакомому, чтобы взрослеть и становиться лучше. Он хотел простой, спокойной, рядовой семейной жизни, с нормальной работой, со стабильным доходом и ростом по службе. Такие авантюры его никогда не привлекали. Нет, он бы ни за что на них не пошел, и никакой ореол славы его бы не заставил это сделать.