На его холодный тон Шарисса ответила недобрым взглядом.
Фонон посмотрел на нее с вызовом.
— Я видел, что он вот-вот умрет. И видел, что случалось с
теми, чье сознание оказывалось сцепленным с сознанием умирающего. Иногда
оставшийся в живых лишается разума… или просто падает мертвым. Поэтому я на
тебя и кричал!
— Он говорил мне… говорил мне… — У Шариссы кружилась голова.
— Тебя ранило? — спросил другой голос, мешая ей вспомнить, о
чем пытался предупредить ее искатель.
— Нет, Риган. Меня не ранило.
— Они пытаются отступать, — заявил ей наследник. Хотя бой
все еще продолжался, его, похоже, это больше не волновало. Шарисса был важнее.
Будь на его месте Фонон или Геррод, их внимание ее бы обрадовало. Но не внимание
Ригана. Только не Ригана.
— Их истребляют, — сумрачно поправила она его. Атака была, в
конечном счете, жалкой, последней попыткой пернатого народа выстоять, и теперь
они дорого платили за нее. Темный Конь был все еще там и или истреблял их, или
— и она почувствовала вину за то, что надеется на первое, а не на второе, —
погиб от одного из их заклинаний. Ей было безразлично существование искателей,
но ее краткое общение с ними вызвало в ней, по крайней мере, какое-то уважение.
Зная, что им не отразить натиск нападавших, один из них даже попробовал
предупредить их о какой-то угрозе.
Но о какой?
Горные склоны были больше не безопасны для пернатых. Летучие
дрейки выискивали их и нередко раздирали на части даже без команды наездника.
Некоторые искатели проявили удивительную покорность судьбе. Шарисса увидела,
как одна из самок бросилась на самого ближайшего воина, при этом подставив свою
незащищенную спину другому. Она погибла от удара лапы дрейка, но перед этим
разодрала горло противнику своими когтями.
Баракас управлял действиями колонны, так что в основном
борьба велась в воздухе.
— Должно быть, они в безнадежном положении, если прибегли к
такой глупой уловке, — заметил Риган. — Я ожидал от них большего. — Он
рассмеялся, но Шарисса не видела в происходящем причин для смеха.
Фонон покачал головой.
— Они были безрассудны, это верно, но вовсе не глупы.
Люди-птицы не глупы. Если у них была для этого какая-то причина, — он взглянул
на Шариссу, — мы вскоре узнаем о ней.
— В чем дело? — Баракас приближался к ним. На его доспехах
были следы крови от какой-то стычки. Он был весел, как будто снова нашел то,
что считал потерянным. Шарисса заметила, что он дышал тяжелее, чем можно было
предположить. Сражение, каким бы коротким оно ни было, потребовало от Баракаса
больших усилий, чем, как ей представлялось, он ожидал.
Сейчас можно попытаться. Как Шарисса ни стремилась изучить
наследие, оставленное основателями и их последователями, желание получить
знание тормозило понимание того, что в пещерах таится несомненное зло, которое
приводило в ужас даже некогда могучих искателей. Именно это зло — если она
правильно оценила образы, которые посылал ей ныне мертвый искатель, — привело к
крушению их Империи.
— Баракас, это наш последний шанс повернуть обратно. Если бы
вы лишь выслушали…
— Повернуть обратно? — Глава клана теперь горел от восторга
— что могло означать, что перед битвой он не был настолько уверен в себе, как
притворялся. — Я вынужден сказать: «Нет!» Мы устранили ту небольшую угрозу,
которая еще оставалась! Айворов теперь больше не будет, и не будет скрытых
опасностей!
— Но в пещерах есть что-то…
— Снова россказни эльфа? Я был о вас лучшего мнения, а вы
верите в такую чушь… а возможно, и не верите. Может быть, вы только пробуете
посеять страхи — как это пытался сделать и он.
— Я видел, что одна из этих проклятых птиц попыталась
напасть на нее, отец, — заметил Риган. — Может быть, причина в перенесенном ею
потрясении, которое вызвало это существо перед тем, как его убили.
Баракас нашел этот довод убедительным и жестом приказал
Шариссе умолкнуть.
— Я не желаю больше об этом слышать.
Двое пленников обменялись взглядами. Фонон коротко и чуть
горько улыбнулся ей. Волшебница прикусила губу, но поняла, что ее дело
проиграно — на этот момент, если не навсегда.
Повелитель Тезерени уже забыл о ней. Он взглянул на небо;
двое дрейков спускались вниз, к колонне. На одном, пестром чудище раза в
полтора крупнее других, сидел Лохиван. Другой всадник, скорее всего,
принадлежал к резерву.
— А-а-а… вот и они!
Лохиван, оставаясь в седле, поприветствовал отца.
— Ты удовлетворен, отец?
— По большей части. — Баракас снова огляделся по сторонам,
как будто боялся, что перед этим упустил что-то важное. — Но еще достаточно
светло, чтобы поработать.
Новоприбывший почесывал шею — до тех пор, пока выразительный
взгляд повелителя не заставил его остановиться.
— Как ты и предсказывал, отец, демон оказался прекрасным
средством связи. Из того места, где и ожидали, мы слышали и видели, как он
бился.
— Ты сомневался в этом, Венсел? — Одна рука Баракаса
коснулась ящика. — Пожалуй, мне думается, пора призвать его обратно.
Лохиван неловко пошевелился в седле. Шарисса была уверена,
что он, как и Венсел, отчаянно хотел почесаться, но знал, что в присутствии
Баракаса этого лучше не делать. И, возможно, для того, чтобы отвлечься от этих
мыслей, он спросил:
— Каковы будут ваши приказания, государь? Ящик был на время
позабыт.
— Я хочу, чтобы все войско было в готовности через четверть
часа — кроме тех, кто нужен для того, чтобы прогнать остатки уцелевших птиц. Я
хочу, чтобы сразу после этого времени мы тронулись в путь! Ты меня понял?
Шариссе еще раз захотелось попытаться убедить Баракаса в
том, что их подстерегает опасность, но она снова поняла, что он не станет
слушать и ее предупреждения лишь разожгут в нем желание поспешить.
Фонон прошептал:
— Будь храброй. Мы сейчас должны через кое-что пройти. Если
они идут туда, то лучше, чтобы и мы сделали то же самое.
— Разделите этих двоих, — скомандовал Баракас, указывая на
Шариссу и эльфа. — Его речи лишают ее решимости. Пока я не дам другую команду,
они будут находиться порознь. Лохиван, я поручаю тебе эльфа. Риган, ты
охраняешь госпожу Шариссу.
— Да, отец! — Наследник улыбнулся Шариссе, которая тут же
отвернулась и уставилась на гору Киван Грат.