Мефодий Буслаев. Первый эйдос - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Емец cтр.№ 43

– Я не о том! Ты их коснулся!

– Твоей флейты я тоже касался, – сказал Меф.

Он не понимал пока значения происходящего.

– Моя флейта – другое. Я твой страж-хранитель. А сейчас ты коснулся ихфлейт! И тебе понравилось! Но тише! Здесь – больше ни слова! – прошептала Даф.

Ее глаза лучились счастьем. В них Меф снова видел тот залитый солнцем лес.

Оставив, наконец, в покое портрет Лигула, Улита подобрала мешковиной обе упавшие флейты, тщательно их завернула и спрятала в стол.

– Прозрачно намекаю, что сегодня на работе никого не держу. Арею нужно отдохнуть! – заявила она. – Мошкин, не кажется ли тебе, что ты забыл о чем-то важном? Не навязчив ли ты? Не утомил ли меня своим присутствием?.. Вихрова! Ты-то у нас девушка умная, найдешь, как себя развлечь!.. Чимоданов, где Зудука? Иди взорви чего-нибудь, не маячь!.. – принялась распоряжаться ведьма.

Меф ждал, пока и до них дойдет очередь.

– Буслаев, чего ты тут топчешься? Иди стой на кулаках!.. Дафну возьми с собой! Пусть поработает подставкой для секундомера!.. Завтра утром жду всех на работе в восемь ноль-ноль. Если к десяти ни одна скотина, кроме меня, не притащится, всех сглажу насмерть. Кого не сглажу – прокляну. В общем, все кыш!.. Не мешайте шефу отдыхать, а его покинутой секретарше ронять слезы в аквариум.

Однако настрадаться всласть Улите не удалось. С улицы раздался знакомый треск двигателя. Ведьма метнулась и настежь распахнула дверь. В пяти метрах от резиденции мрака на чихающем выхлопами мотоцикле сидел Эссиорх и нетерпеливо колупал пальцем краску на знаке: «Стоянка запрещена».

– Привет! – сказал он, улыбаясь.

Сложно сказать, почему он не слез с мотоцикла. Должно быть, скрутил подставку по привычке скручивать с байка все, что не имело прямого отношения к разгону и торможению.

Улита рванулась было к нему, но взяла себя в руки.

– А, это ты?.. Ну, привет! Я тебя не ждала! – сказала она небрежно.

– Конечно, не ждала! Просто летела к дверям так, что сшибала людей как кегли. Оно и понятно: когда весишь, как танк – все, что легче слона, за препятствие не засчитывается, – громко произнесла Ната.

Она знала, что в присутствии Эссиорха убивать ее ведьма не станет. Вечером же и подавно не станет: Улита – дама вспыльчивая, но не злопамятная.

– Танковых людей не бывает! – укоризненно произнес Эссиорх, ловко переводя разговор из опасной диетологической плоскости в философскую.

– Как это не бывает? Учите матчасть, дядя! – удивилась Вихрова.

– Не бывает. У танка куча уязвимых мест: днище, бензобак, гусеницы, смотровая щель, пушка и так далее. А у человека-танка уязвимых мест еще больше. Он и грустит не реже других, и страдает, и минуты, когда хочется поджать лапки, у него бывают. Слабые они и беззащитные, эти танковые люди, – убежденно сказал хранитель.

Ната фыркнула, на автомате обожгла Эссиорха огненным взглядом и удалилась, по привычке охмуряя прохожих мужского пола в возрастной нише от четырнадцати до восьмидесяти четырех лет.

– Свадебные шарики пошли! Скатертью дорожка! – напутствовала ее Улита, но тотчас, выбросив из головы Нату, запрыгнула на мотоциклетное седло позади Эссиорха.

К ним, негодующе шагая, уже спешил толстый гаишник. Мало того что Эссиорх остановился там, где остановка запрещена, но и мотоцикл у него был без глушителя и номерных знаков.

– Полицейский, подойдите сюда! Посмотрите на меня внятным и осознанным взглядом! Где тут у вас можно выпить чаю и вообще перекусить? – задорно крикнула ему Улита.

Мотоцикл рванулся и пропал в дымном облаке. Когда бензиновая завеса рассеялась, обнаружилось, что мотоцикла нет не только поблизости, но и на обозримом расстоянии. Изумленный гаишник проглотил свисток. Хоть мотоциклы и не боятся пробок, ни один мотоцикл не может исчезнуть так быстро.

Напоследок Дафна успела обменяться взглядами с Эссиорхом и безошибочно поняла, что хранителю есть что сказать ей. Интересно, получилось у него что-нибудь? Хотя поручись за нее свет, дар бы уже вернулся и она испытала бы то счастливое, невыразимое удовольствие, которое ни с чем нельзя спутать.

– Как же я хочу летать! – сказала Дафна Депресняку. – Никто не может представить как. Очень-очень-очень хочу!

Сам он не торжествовал победы. Ибо удавшееся дело тотчас же влечет за собой следующее; кто не хитростью добивается успеха, а честно зарабатывает его, тот даже не чувствует победы, а еще меньше опьянения.

Генрих Манн. «Зрелые годы короля Генриха IV»

Эссиорх мало-помалу вновь привыкал к Москве. После прохлады райского сада пыльная июльская Москва казалась шумной и бестолковой. Он уже не верил, что мог сюда рваться, и усомнился в своем психическом здоровье.

Правда, здесь не летали катапультируемые гномы, а в кронах стриженых тополей не сидели снайперы-эльфы, однако и без них хватало назойливых звуков. Машины на забитых дорогах непрерывно гудели, точно за громадный руль засел единый коллективный психопат.

Еще весной смутно ожидалось, что летом все разъедутся в отпуска и город хотя бы немного опустеет. Ничего подобного. Москва, казалось, наполнилась еще больше, и людские массы тугими волнами перекатывались по ее проспектам, улицам и площадям.

А тут еще к Эссиорху явилась сердитая муза и постучала его крылатым костылем по голове. Эссиорх вспомнил, что уже сто лет ничего не рисовал, и ему стало неловко. Он купил холст и только-только установил его, как вдруг раздался звонок в дверь.

Эссиорх сделал неосторожное движение и опрокинул на ногу мольберт. Отступил на шаг и свалил выхлопную трубу, которая до этого момента благополучно удерживалась от падения недели две. Хромая, он добрался до двери и открыл.

На пороге стоял Корнелий – покрытый веснушками очкарик-курьер из Эдема. В правой руке он держал клетчатый чемодан, окончательно исчезнувший из магазинов в середине семидесятых годов двадцатого века и сохранившийся исключительно в медленно обновляемых запасниках Эдема. Эссиорх мысленно позавидовал стражам, которые в отличие от хранителей могли являться на землю в собственном обличии.

– Э-э… – сказал Эссиорх.

Ничего другого он произнести не успел. Корнелий отшвырнул чемодан, благополучно повисший в воздухе, и потряс ему руку. Его юное лицо выражало такую безграничную радость, что Эссиорх устыдился, что не обрадовался ему в первую минуту.