Лето волков - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Смирнов cтр.№ 68

– Он, може, уже подох, а мы будем тут шукать, пока не завоняе!

– Пошли, нема часу! – послышался отдаленный голос Горелого. – Коня ветками закидайте, шоб с дороги не видели.

Оказавшись на опушке, в густой траве, Иван снял жгут. Ощупал голень: кость, похоже, перебита, но без осколков. Кровь уже не текла, но нога онемела. Он, с помощью рук, сдерживая стоны, стал сгибать и разгибать колено. Снова начала идти кровь. Иван достал из вещмешка лоскуты. Обмотал рану. Как всегда после кровопотери очень хотелось пить, но фляги не было. Оторвалась то ли от падения коня, то ли от ползания по лесу.

Колено второй ноги распухло и отзывалось резкой болью на малейшее прикосновение.

Он отдохнул и снова пополз. К реке, туда, где брод. Надо было держать солнце на правом плече. Место восхода уже обозначилось. Дурманно и сладко пахло цветущим вереском. Здесь было много обширных вересовищ, которые в эту пору покрывались лиловым налетом цветения.

Конечно, разумнее было бы вернуться к дороге. Горелый уже увел своих людей к реке. По этой дороге поедет Глумский и глухарчане. Они уложат раненого на мешки с «деньгами» и отвезут обратно, в Глухары. Да, их замысел будет сорван. Но зато он вернется к Тосе. Будет жить.

Он думал так, но полз к реке. Начали перелетать и перекликаться птицы. Иван потерял представление, сколько времени ползет. Часы исчезли, как и фляга. Но проникающий сюда, от верхушек к подножию деревьев, все усиливающийся свет подсказывал, что ползет он долго.

Он слизывал влагу с листов. В одном месте нашел несметные запасы воды, скопившиеся в углублении пня. Временами он то ли засыпал, то ли терял сознание, но вскоре вдруг вздрагивал от боязни опоздать и снова принимался хвататься за землю, за пучки травы, за стебли и ветки и тащить свое ставшее беспомощным тело, а вместе с телом пулемет и вещмешок.

Он увидел холм, а за ним зелено-голубое небо и высокое облако, тлеющее по краю отраженным огнем еще не взошедшего солнца. Если он не ошибся, то это Глухарский горб. Чтобы убедиться в этом, он должен взобраться наверх.

Немного передохнул, чтобы успокоить хриплое неровное дыхание, и пополз в гору. Пулемет и сидор тут же потяжелели вдвое. Склон становился круче. Почудились голоса. Но, может быть, это прошелестел утренний ветерок… Немного осталось до вершины. Он вполз в обросшую осокой бочажину. Вздрогнул от прыжка лягушки. Приник к воде. Пил, пил, затем откинулся, обессилев. Он так и не узнал, тот ли это холм у реки.

Телега, накрытая брезентом, ползла по лесной дороге. Глумский жестом подозвал Валерика, Маляса, Крота и Яцко:

– Идите лесом, к реке, спрячетесь у брода в верболозе. Пусть они думают, что нас двое.

– Трое. Я при деньгах, – Яцко положил руку на брезент, ощутил плотность мешков и удовлетворенно вздохнул.

– Добре, – согласился Глумский. – Оставайся. А вы, – сказал Валерику, – если что, ударите из засады.

– Если что? – спросил Попеленко.

– Если Гупан с хлопцами не успеют.

– О-те-те, – только и мог сказать ястребок.

– Никакого уважения к денежной массе, – Яцко продолжал ощупывать мешки. – Положено в пачки и перевязать, а вы навалом, як картоплю.

…Гореловские хлопцы перекусывали в лесу. Пили из баклажки, передавая по кругу. Неподалеку, за кустом волчьего лыка, лежал Юрась. Наблюдал за дорогой, которая выбегала из леса со стороны Глухаров и ныряла в реку, чтобы вновь объявиться на другом берегу, за бродом.

Ветер был свежим, но ночная буря улеглась. Солнце всходило ясно.

Подошли Дрозд и Степаха. Они осматривали подходы к реке.

– На Охотничьей тропе чисто, – сказал Дрозд. – Нашли лейтенанта?

– Помирает десь в лесу, – промямлил Сенька, дожевывая хлеб с салом.

– Ну, время, – буркнул Дрозд, взглянув на карманные часы.

Часы были золотые, округлые, луковица с именной гравировкой, не имеющей, впрочем, к Дрозду ни малейшего отношения.

– Погодь, – приказал Горелый.

Он внимательно осмотрел в бинокль противоположный берег. Изучил старые следы на песке, заросли верболоза, газогенераторку посреди Инши. Течение несло сухие сучья, зеленые ветки, куски дерна с травой – все, что ночной ветер снес с откосов в реку. Одна из веток, оборванная с ольхи, с яркой листвой и темно-коричневыми сережками, через пустоту лобового стекла заплыла в кабину полуторки и застряла, чиркая листьями по воде.

– Пошли! – скомандовал Горелый.

– Мы уже натаскались, – сказал Сенька. – Аж мозоля на плече.

– Ладно… Гедзь, Дрозд и Степаха! С пулеметом – на тот берег! Сенька, на дорогу!

Пулеметчики пошли по воде, медленно одолевая течение. Могучий Степаха, со станком на плече, возвышался над водой. Гедзь переносил сам пулемет, а Дрозд – короб с патронами. На середине река была по грудь. Иногда кто-то из них проваливался.

– За мной идить! – басил Степаха. – Вода поднялась. Промоины!

Горелый еще раз осмотрелся. В полусотне шагов, за его плечом, высился холм, подточенный рекой. С него то и дело в воду осыпался песок.

– Юрась, сгоняй на эту высотку. Проверь!

– Та никого там! Чего зря бегать? – Юрась, на правах любимца, держал себя с командиром вольно и даже дерзко.

– Сгоняй!

Юрась нехотя стал подниматься, с трудом одолевая песчаный подъем.

Иван пришел в себя. Руки его лежали в бочажине. Вокруг росла осока. Она прикрывала лейтенанта, но пулемет и сидор лежали чуть в стороне. Уже был виден край солнца. Лейтенант подтянул к себе, в заросли, «дегтярь». От этого усилия снова заволокло туманом сознание.

Оно вернулось, когда лейтенант услышал голос Юрася, поднимавшегося с другой, песчаной стороны холма.

– Выше идти?

– Иди, иди! – Голос, который приказывал, нельзя было спутать ни с чьим иным. Высокий, свистящий и вместе с тем с хрипотцой.

У Юрася ППШ, висящий на сгибе локтя, видимо, зачерпнул дулом песок. Лейтенант услышал ругательство, затем, можно было догадаться по звукам, Юрась извлек магазин, отвел рукоять, подобрал выпавший патрон и продул ствол и затворную коробку. Затем клацнула защелка вставшего на место магазина.

Эта заминка была для Ивана спасительной. Он вытер влажной ладонью лицо, чтобы окончательно прийти в себя, кое-как дотянулся до вещмешка и втащил его в осоку. Зелень мешка смешалась с зеленью травы. Иван полностью залез в бочажину и подогнул перевязанную ногу, которая была особенно заметна. Осока, затронутая движением, медленно выпрямлялась, подрагивала. Иван успокоил длинные травинки рукой.

Он проделал все это автоматически: его, как артразведчика-наблюдателя, учили быть незаметным. Кто плохо осваивал эту науку, выбывал после первого же задания. Часто навсегда.