Призрак Оперы - читать онлайн книгу. Автор: Гастон Леру cтр.№ 41

Слуга принес лампу, и они смогли рассмотреть все при свете. След крови остался на перилах балкона, затем тянулся к водосточной трубе.

– Ты стрелял в кошку, мой мальчик, – улыбнулся Филипп.

– К сожалению, – сказал Рауль со смехом, – это вполне возможно. С Эриком никогда не знаешь наверняка. Был ли это Эрик? Была ли это кошка? Или привидение? Живая плоть или тень? Нет, нет, с Эриком никогда не знаешь!

Рауль продолжал в таком же духе, делая странные замечания, которые имели отношение к странным вещам, кажущимся и реальными, и сверхъестественными, о которых Кристина говорила ему; и эти замечания дали повод многим людям считать, что его рассудок расстроен. Даже Филипп был поколеблен, и позже мировой судья не испытал затруднений в вынесении заключения на основе доклада полицейского комиссара.

– Кто этот Эрик? – спросил Филипп, сжимая руку Рауля.

– Мой соперник! И если он еще не умер, я хотел бы, чтобы это произошло.

Рауль сделал жест, чтобы слуги удалились. Дверь спальни закрылась, оставив двух братьев наедине. Но, уходя, камердинер Филиппа услышал, как Рауль четко произнес: «Завтра ночью я намерен бежать с Кристиной Доэ».

Эти слова позже он повторил мсье Фору, мировому судье, но что сказали друг другу братья в ту ночь, так и осталось неизвестным. Слуги говорили, что это была не первая их ссора. Они слышали крики, и часто звучало имя певицы Кристины Доэ.

На следующее утро перед завтраком, который Филипп всегда съедал в кабинете, он пригласил брата присоединиться к нему. Рауль пришел мрачный и молчаливый. Сцена была короткой.

Филипп: Прочитай это.

Протянув Раулю газету «Эпок», он указал на сообщение в колонке слухов. Рауль, читая громко, в напыщенной манере: «Большая новость в аристократических кругах – помолвка мадемуазель Кристины Доэ, оперной певицы, с виконтом Раулем де Шаньи. Если верить закулисным слухам, граф Филипп де Шаньи поклялся, что впервые член его семьи не сдержит своего обещания. Поскольку любовь, особенно в Опере, всемогуща, можно только гадать, какие средства граф Филипп может употребить, чтобы помешать своему брату повести „новую Маргариту“ к алтарю. Оба брата, говорят, обожают друг друга, но граф сильно ошибается, если ожидает, что братская любовь победит любовь романтическую».

Филипп (печально): Видишь, Рауль, ты делаешь из нас посмешище. Эта девица полностью заморочила тебе голову своими сказками о привидениях.

(Это говорит о том, что Рауль пересказал историю Кристины своему брату.) Рауль: Прощай, Филипп.

Филипп: Ты принял решение? Ты уезжаешь сегодня ночью? – Никакого ответа. – Ты уезжаешь.., с ней? Но ты не сделаешь какой-нибудь глупости, не правда ли? – Опять никакого ответа. – Нет, не сделаешь! Я остановлю тебя.

Рауль: Прощай, Филипп.

Он уходит.

Эта сцена была описана мировому судье самим Филиппом, который больше не видел Рауля до того вечера в Онере, когда исчезла Кристина.

Рауль провел весь день в приготовлениях к бегству. Лошади, экипаж, кучер, провизия, багаж, необходимые деньги, маршрут (чтобы сбить призрак со следа, они не поедут поездом) – все это заняло его до девяти часов вечера.

В девять часов дорожная карета с занавесками, задернутыми на плотно закрытых окнах, присоединилась к очереди экипажей на стороне ротонды. Карета была запряжена двумя сильными лошадьми, управлял ею кучер, большая часть лица которого была скрыта длинным шарфом. Перед этой каретой было три других экипажа: двухместная карета, принадлежавшая, как было позже установлено, Карлотте, которая внезапно вернулась в Париж; карета Ла Сорелли и во главе очереди стоял экипаж графа Филиппа де Шаньи. Никто из кареты не вышел. Кучер оставался на своем месте, как, впрочем, и три других кучера.

Фигура в широком черном плаще и черной фетровой шляпе прошла по тротуару между ротондой и экипажами. Казалось, дорожная карета привлекла особое внимание этой странной личности. Человек приблизился к лошадям, затем к кучеру и удалился, не сказав ни слова.

Расследование установило, что этим человеком был виконт Рауль де Шаньи. Я, однако, не верю этому, поскольку Рауль в тот вечер был в цилиндре, как и в другие вечера, и этот цилиндр позже нашли. Думаю, что скорее всего это был призрак Оперы, который, как вскоре станет очевидным, знал обо всем.

В этот вечер давали «Фауста». Публика была чрезвычайно изысканной, аристократической. В те дни подписчики не одалживали и не сдавали в аренду свои ложи и не делили их с финансистами, бизнесменами или иностранцами. Это сейчас в ложе маркиза такого-то, которая до сих пор называется так, потому что у маркиза был контракт, отдававший ему ложу во владение, мы можем видеть торговца свининой, непринужденно сидящего там со своей семьей. И он имеет на это полное право, поскольку заплатил за ложу маркиза. В прошлом же такая практика была невозможна. Ложи в Опере были своего рода гостиными, где можно было встретить или увидеть членов высшего общества, которые любили музыку.

Эти люди, хотя и не обязательно часто общались, но знали каждого по имени и в лицо, и лицо графа де Шаньи было им всем знакомо.

Сообщение, опубликованное утром в колонке слухов «Эпок», очевидно, произвело должный эффект, потому что все глаза были устремлены к ложе, где граф Филипп сидел один, судя по всему, беззаботный и спокойный. Женщины в этом блестящем собрании были, кажется, сильно заинтригованы, и отсутствие брата графа вызывало бесконечный шепот за веерами.

Когда Кристина появилась на сцене, ей оказали довольно прохладный прием. Высший свет, видимо, не мог простить певице того, что она хотела выйти замуж за человека, стоящего на социальной лестнице намного выше ее самой. Кристина почувствовала эту враждебность и расстроилась.

Завсегдатаи Оперы, которые утверждали, что знают о любовной связи виконта, открыто улыбались при некоторых пассажах в партии Маргариты. И они, не скрываясь, повернулись к ложе Филиппа де Шаньи, когда Кристина запела:

Я хотела бы знать,

Кто он, обратившийся ко мне?

Благороден ли, он

Или хотя бы как его зовут?

Подперев подбородок рукой, Филипп, казалось, не замечал внимания, оказываемого ему залом. Его глаза были устремлены на сцену. Но смотрел ли он на нее? Его мысли витали где-то далеко.

Кристина быстро теряла уверенность, дрожала. Она шла навстречу катастрофе… Каролас Фонта думал, не больна ли она и сможет ли продержаться до конца акта. Публика помнила, что произошло на последнем представлении с Карлоттой: историческое кваканье, которое на время приостановило ее карьеру в Париже.