Крестный отец - читать онлайн книгу. Автор: Марио Пьюзо cтр.№ 17

Уже выходя, дон обернулся и спросил Хагена:

— У тебя записано, что до войны этот Турок жил на доходы от проституции? Как сейчас семейство Татаглия. Запиши это прежде, чем забудешь.

На и без того красном лице дона проступил румянец насмешки. Хаген умышленно не припомнил этой детали, так как она была несущественной. Но теперь у дона может возникнуть неправильное представление о его работе. Когда дело касается секса, дон был непреклонен.

«Турок» — Виргилий Солоццо был невысок и так темен, что его и в самом деле можно было принять за настоящего турка. Его кривой нос и жестокие черные глаза еще больше подчеркивали это сходство. В нем чувствовался избыток самоуверенности.

Сонни Корлеоне встретил его у двери и повел в кабинет, где сидели Хаген и дон. Хагену показалось, что он в жизни не встречал столь опасного на вид человека. Сравниться с ним, пожалуй, может лишь Лука Брази.

Все присутствующие вежливо пожали друг другу руки. «Если дон когда-нибудь спросит меня, имеет ли этот человек крепкие яйца, буду вынужден сказать «да»», — подумал Хаген. Никогда не приходилось ему видеть такой силы в одном человеке. Даже дону было далеко до него. Дон вообще предстал в очень невыгодном свете. Он был очень просто одет и от его приветствий веяло чем-то крестьянским.

Солоццо приступил к делу. Речь идет о наркотиках. Все готово. Кое-какие маковые плантации в Турции обязались поставлять ему определенное количество сырья ежегодно. У него имеется завод во Франции, на котором из этого сырья будут готовить морфий. Имеется у него совершенно надежное предприятие и по изготовлению героина в Сицилии. Переправка сырья в обе эти страны налажена и надежна, насколько что-то может быть надежно в этом деле. Переправка продукции в Соединенные Штаты связана с потерей примерно пяти процентов, так как ФБР, как им обоим известно, подкупить невозможно. Доходы будут колоссальными, а риск ничтожен.

— Для чего же ты пришел ко мне? — спросил вежливо дон. — Чем я заслужил такую честь?

На темном лице Солоццо не дрогнул ни один мускул.

— Мне нужны два миллиона долларов наличными, — сказал он. — И, что не менее важно, я нуждаюсь в человеке с прочными связями в верхах. Несколько из моих людей попадут в руки полиции. Этого избежать невозможно. У каждого из них незапятнанное прошлое, и судьи со спокойной душой смогут приговорить их к минимальным срокам. Мне нужен человек, способный гарантировать, что когда мои друзья попадут в беду, они проведут в тюрьме не более двух лет. Тогда они не заговорят. Но если они получат по десять — двадцать лет, то кто знает? В этом мире много слабых людей. Они могут заговорить и подвергнуть опасности более важных людей. Связи в суде просто необходимы. Я слышал, дон Корлеоне, что в твоем кармане не меньше судей, чем медяков в кармане чистильщика обуви.

Дон Корлеоне не потрудился поблагодарить гостя за комплимент.

— Какой процент получает моя семья? — спросил он.

Глаза Солоццо заблестели.

— Пятьдесят процентов, — торжественно произнес он, а потом заговорил почти ласково. — С самого начала твой доход будет равен трем или четырем миллионов долларов. Потом он возрастет.

Дон Корлеоне спросил:

— А каков процент семьи Татаглия?

Солоццо явно занервничал.

— Они получают небольшую часть моей доли. Мне они нужны для непосредственного участия в операции.

— Так, — сказал дон Корлеоне, — я получаю пятьдесят процентов только за первоначальное капиталовложение и судебную защиту. Ты хочешь сказать, что сама операция — не мое дело?

Солоццо подтвердил слова дона кивком головы.

— Если ты считаешь, что два миллиона долларов — это «всего лишь» капиталовложение, мне остается только приветствовать тебя, дон Корлеоне.

Дон заговорил тихим голосом:

— Я согласился на встречу с тобой, потому что питаю глубокое уважение к семейству Татаглия и потому что слышал о тебе много хорошего. Я вынужден ответить отказом на твое предложение. Но считаю долгом объяснить свой отказ. Доходы в твоем деле огромны, но и риск не мал. Согласись я на участие в твоих операциях, это могло бы повредить остальным моим интересам. Верно, что у меня немало друзей в политике. Но они откажутся от меня, если вместо азартных игр я займусь наркотиками. Они считают, что азартные игры — это что-то вроде спиртных напитков: грех, но безвредный. В то же время наркотики они считают делом грязным. Нет, не возражай, это их мнение, а не мое. Меня не интересует, каким способом человек зарабатывает на жизнь.

Скажу только одно: твой бизнес слишком опасен. Все члены моей семьи жили последние десять лет, не подвергаясь опасности. Я не могу рисковать их жизнью и благополучием ради погони за деньгами.

Единственным признаком разочарования Солоццо было то, что его глаза быстро забегали по комнате, будто ища поддержки у Хагена и Сонни. Потом он спросил:

— Ты волнуешься за свои два миллиона?

— Нет, — холодно ответил дон и усмехнулся.

Солоццо предпринял новую попытку:

— Семейство Татаглия тоже будет гарантировать твое капиталовложение.

И тут Сонни совершил непростительную ошибку.

— Семейство Татаглия гарантирует возвращения нашего вклада без процентов? — спросил он.

Хаген пришел в ужас от этого вмешательства. Он видел, как холодеет дон, как смотрят его злые глаза на старшего сына, застывшего в испуге непонимания. Глаза Солоццо снова блуждали, на этот раз довольные. Он обнаружил трещину в крепости дона. Снова заговорил дон:

— Сегодня молодежь думает только о деньгах, — сказал он. — Они не признают никаких правил приличия. Прерывают старших, вмешиваются в их разговоры. Но я питаю слабость к своим детям и, как ты мог заметить, избаловал их. Синьор Солоццо, мое «нет» окончательно. От себя лично хочу пожелать тебе успехов в твоем деле. Оно противоречит моим принципам. Я сожалею, что мне приходится разочаровывать тебя.

Солоццо пожал дону руку и позволил Хагену проводить себя до автомобиля. Его лицо ничего не выражало, когда он прощался с Хагеном.

Когда Хаген вернулся в комнату, дон спросил его:

— Ну, что ты скажешь об этом человеке?

— Он сицилиец, — сухо ответил Хаген.

Дон глубокомысленно кивнул головой. Потом повернулся к сыну и нежно сказал:

— Никогда, Сантино, не позволяй никому, кроме членов твоей семьи, знать, о чем ты думаешь. Пусть они никогда не знают, что у тебя под ногтями. Мне кажется, твой мозг немного размягчился от комедии, которую ты играешь с этой девушкой. Теперь прочь с моих глаз!