Крестный отец - читать онлайн книгу. Автор: Марио Пьюзо cтр.№ 118

Жизнь в Неваде Кей понравилась. Ей нравилась природа — горы и низины, блестящие красные скалы, жаркие пустыни, озера, появляющиеся в самых неожиданных местах, и даже жара. Дети целыми днями катались на своих лошадках. У Кей были настоящие слуги, не телохранители. Майкл стал владельцем строительной компании, вступил в клуб бизнесменов и в различные городские организации. Интересовался местной политикой. Это была чудесная и нормальная жизнь. Кей была рада, что они оставляют Нью-Йорк и переселяются на постоянное жительство в Лас-Вегас, и потому с удвоенной энергией организовывала упаковку и отправку вещей.

В этот последний день Кей Адамс встала с восходом солнца. Она слышала рев грузовиков, выезжающих с аллеи. После обеда все семейство Корлеоне, в том числе и мама Корлеоне, полетит в Лас-Вегас.

Выйдя из ванной, Кей увидела, что Майкл проснулся и курит сигарету.

— Почему, черт побери, ты каждый день ходишь в церковь? — спросил он. — В воскресенье — это понятно, но почему каждый день? Ты хуже моей матери.

Он протянул в темноте руку и включил настольную лампу. Кей сидела на краю кровати и натягивала чулки.

— Это всегда так, — ответила она. — Принявший веру добровольно всегда фанатичнее родившегося в этой вере.

Майкл протянул руку и дотронулся до ее бедра у края нейлонового чулка.

— Нет, — сказала Кей. — У меня сегодня причащение.

Майкл не пытался задержать ее, когда она встала с кровати. Он улыбнулся уголками рта и сказал:

— Если ты такая фанатичная католичка, то почему ты позволяешь детям избегать посещения церкви?

— У них еще много времени, — ответила Кей. — Вот вернемся домой, я заставлю их ходить почаще.

Она поцеловала мужа и вышла. На востоке уже всходило красное солнце. Кей направилась к своей машине, которая стояла возле ворот аллеи. В машине уже сидела мама Корлеоне в своей черной траурной одежде. Совместная утренняя молитва превратилась у них в привычку.

Кей поцеловала старушку в ее морщинистую щеку и уселась за руль.

— Ты есть завтрак? — подозрительным тоном спросила мама Корлеоне.

— Нет, — ответила Кей.

Кей забыла однажды, что после полуночи и до причастия не полагается есть. Это было давно, но с тех пор мама Корлеоне на нее не полагалась и всегда проверяла.

— Ты чувствовать себя хорошо? — спросила старуха.

— Да, — ответила Кей.

В утреннем солнце церковь казалась еще более пустой и маленькой, чем была на самом деле. Цветные стекла не давали теплу проникнуть внутрь. Кей помогла свекрови подняться по белым каменным ступенькам. Старуха любила сидеть на передней скамье, поближе к алтарю. Кей постояла возле каменных ступеней. В этот последний момент она всегда чего-то пугалась и всегда колебалась.

Наконец, она решилась и вошла в прохладную темноту. Окунув кончики пальцев в святую воду, она перекрестилась. Высохшие губы жадно касались приятной влаги. Перед образами святых и распятым Христом мерцали красные свечи. Войдя в свой ряд, она стала на колени в ожидании святого хлеба. Она склонила голову, будто в молитве, но мысли ее были заняты совершенно иным.

Только здесь, в темной церкви, она позволяла себе думать о второй жизни мужа, о той страшной ночи, когда он, использовав ее доверие и любовь, заставил поверить в свою непричастность к смерти Карло.

Именно из-за этой лжи, а не самого убийства, она оставила его. Назавтра утром она взяла детей и уехала к родителям в Нью-Хэмпшир. Она не сказала никому ни слова, не понимала даже, что делает. Майкл сразу понял. Он позвонил ей в первый день, а потом оставил в покое. Это было за неделю до того, как перед ее домом остановилась машина с Хагеном за рулем.

Этот самый длинный и самый страшный в ее жизни день она провела в обществе Тома Хагена. Они вышли прогуляться в городской парк.

Кей допустила ошибку, начав с шутки.

— Майк послал тебя угрожать мне? — спросила она. — Где ваши парни с пистолетами, которые должны заставить меня вернуться.

Впервые за все время их знакомства Хаген рассердился.

— Это самая большая нелепость, которую я когда-либо слышал, — грубо сказал он. — От такой женщины, как ты, я этого не ожидал. Оставь глупости, Кей.

— Хорошо, — сказала она.

Они шли по узкой зеленой тропинке.

— Почему ты сбежала? — тихо спросил Хаген.

— Потому что Майкл солгал мне, — ответила Кей. — Потому что он обманул меня, став крестным мальчика Конни. Я не могу любить такого человека. Я не могу с ним жить. Я не могу допустить, чтобы он был отцом моих детей.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Хаген.

— Он убил мужа своей сестры. Это ты понимаешь? — сказала она и перевела дыхание. — И он солгал мне.

Долго они шли молча. Наконец Хаген сказал:

— Ты не можешь знать, что это правда. Но предположим, что это правда. Я этого не говорил, помни. А если я докажу, что действия твоего мужа были правильными?

Кей с презрением посмотрела на него.

— Я впервые вижу в тебе адвоката, Том, — сказала Кей. — И это не лучшая твоя сторона.

Хаген улыбнулся.

— О'кэй, только выслушай меня, — сказал он. — Что, если Карло подставил Сонни под удар, указал на него? Что, если побои, которыми он наградил Конни, были провокацией, и убийцы знали, что Сонни поедет через Джон-Бич? Что, если Карло заплатили за участие в убийстве Сонни? Что тогда?

Кей не ответила.

— А что, если дон, этот великий человек, не мог заставить себя сделать это, что обязан был сделать: отомстить за смерть сына и убить мужа своей дочери? Что, если из-за этого он отошел от дел и сделал Майкла наследником, взвалив на его плечи эту тяжелую ношу?

— Но все было позади, — сказала Кей и заплакала. — Все были счастливы. Почему нельзя было простить Карло? Почему нельзя было забыть?

Она повела Тома к тенистой лужайке под сенью старого дуба. Хаген прилег на траву и вздохнул. Он огляделся, снова вздохнул и сказал:

— Такова жизнь.

— Он не тот человек, за которого я вышла замуж, — сказала Кей.

Хаген рассмеялся.

— Будь он таким, его давно не было бы в живых. Ты была бы уже вдовой. И тогда у тебя не было бы никаких проблем.

— Что это должно означать? — набросилась на него Кей. — Оставь, Том, хоть раз в жизни называй вещи своими именами. Ты ведь не сицилиец, ты можешь сказать женщине правду, отнестись к ней, как к равной, как к человеческому существу.